– Только так и правильно, Шад. Секс – это парный танец. Дарить удовольствие так же приятно, как его получать. Я с ума схожу, видя, как ты наслаждаешься моими ласками, слыша, как стонешь. Ты веришь мне? – спросила я, касаясь поцелуем капризных губ.

– Да, – выдохнул док, прикрывая глаза.

Никогда не брала на себя ведущую роль. Даже с Рамом процессом руководил он. Сейчас же я скользила руками, губами, языком по желанному мужчине, отмечая каждый судорожный вздох Шада, его дрожь, побелевшие от напряжения костяшки пальцев, которыми он сжимал простыни.

– Арина, пожалуйста. Я не выдержу долго, – просил меня док, прикусывая себе губу.

– И не надо. Хочу слышать, как ты стонешь. Хочу попробовать тебя на вкус. Позволишь? – искушающе мурлыкала я, скользя губами от ямочки пупка по напряжённому рельефу пресса всё ниже туда, где подрагивал от возбуждения налитый крупный член.

Вместо ответа громкий стон и взгляд… Бездна! Я сама чуть не кончила от эмоций, отразившихся в его зелёных глазах.

Я коснулась языком гладкой головки, обвела её контур, уделив особое внимание чувствительной уздечке. Док выгибался, открывал рот в беззвучном крике, до треска сжимал ладонями ткань простыни.

– Такой сладкий. Хочу ещё больше, – дразнила я Шада словами, хотя не уверена, что он всё ещё меня слышал.

Решив не мучить дальше мужчину, я обхватила влажными губами упругую плоть, вбирая его настолько глубоко, как только могла. Несколько быстрых сильных движений, и Шад закричал, выплёскивая своё наслаждение.

Несмотря на то, что от собственной неудовлетворённости сладостной болью стягивало низ живота, я не торопила дока, нежно поглаживая мужчину, пока тот снова и снова вздрагивал, с трудом приходя в себя.

– Арина, прости. Я совершенно потерял голову. Никогда не думал, что это может быть так… – начал Шад, едва немного совладал с собой.

– Никогда не извиняйся за это. Ты невероятный, Шад, – сказала я, вовремя прикусив язык, чтобы не сделать более громких признаний.

– Я люблю тебя, Арина, – док был более смелым в выражении своих чувств, но я знала, что мужчины, получив удовольствие, иногда склонны к преувеличению.

– Не надо, – я хотела удержать Шада от этого опрометчивого шага, до док подмял меня под себя и продолжил со всей серьёзностью:

– Надо. Я не верил, что такое может со мной случиться, но то, что я к тебе испытываю сильнее, чем биохимия, мучительней и сладостней любой зависимости. Там в зале, когда тебе приводили доводы в пользу того, чтобы ты отказалась от меня, я жалел, что не сказал тебе, как много ты для меня стала значить. Ты была смущена, когда рассказывала, что я тебе небезразличен, а значит, доля правды в твоих словах была, хоть ты ещё вся в сомнениях, и этого пока для меня достаточно. Спасибо.
Шад оказался гениальным учеником, сторицей вернув мне полученное наслаждение. Я таяла от его нежных ласк, настойчивых и страстных, и не могла сдерживать стоны, когда, вдоволь намассировав холмики моих грудей, он нырнул пониже и припал языком и губами к моим интимным складочкам.
Анатомию док знал прекрасно, и ласкал клитор так, что у меня звёздочки сверкали перед глазами, а тело выгибалось и инстинктивно подавалось ему навстречу. И лишь когда я запросила пощады, он приставил свой член ко входу в лоно и скользнул в меня – медленно, чувственно, неумолимо и непередаваемо сладко.
Брал меня Шад так же страстно и красиво: с этим мужчиной я не просто наслаждалась, я парила в облаках. Он безошибочно находил на моём теле именно те точки, касания к которым уносили меня на небеса, или жалили острым, почти невыносимым удовольствием. Вскоре наши стоны и вскрики слились в одну мелодию, пока мы вместе не зашлись в конвульсиях мощнейшего оргазма.