Я отступил. Спорить с профессионалом не понимая сути произошедшего не собираюсь. Он врач. Ему видней.

Вместо того, чтобы продолжать настаивать на том, от чего Насте лучше не станет, мы приступили к обсуждению рабочих моментов.

Платная палата, круглосуточная сиделку если потребуется, необходимые лекарства, новое оборудование для больницы.

Я намерен обеспечить врачей всем, что нужно! Готов приобрести любую аппаратуру! Похрен на стоимость!

Мне нужно, чтобы у Насти все было в порядке. Чтобы не было никаких негативных последствий по здоровью.

Название болезни не уточнял, оно мне не нужно. Я все равно нихрена не разбираюсь в болячках. Особенно, в женских.

Одно знаю точно, физическому насилию она не подвергалась. Для меня это важно.

Значит, Михаил будет жить. Пока.

Я оставил свой номер, обещал на днях ещё раз заехать и уточнить правильные ли препараты подобрал для покупки. К тому же Тимофей Павлович должен подобрать новый аппарат УЗИ и подсказать надёжного поставщика.

По телефону не стоит обсуждать такие вопросы.

Тимофей Павлович проводил меня до медицинского поста, показал типовую палату, само отделение. Заверил, что предметами первой необходимости Настенька обеспечена.

Туалетная бумага, полотенца, правда, бумажные, мыло, посуда и еда, всего этого хватает в избытке. При необходимости санитарка выдаст сорочку, пленку чтобы вытереться.

Телевизор, душевая кабина, санузел есть в каждой палате. Койки хорошие, новые матрасы, недавно в отделении закончился капитальный ремонт.

Я осмотрелся. С виду не сильно хреново, чувствуется недавний ремонт.

После разговора с заведующим отделения понял, что других вариантов пока все равно нет. Настя в порядке, но не транспортабельна. Беспокойство постепенно начало отступать на второй план.

Зайти бы в палату, поговорить, объясниться. Узнать о самочувствии из первых рук.

Но я не решаюсь. Ей нельзя волноваться.

От моего появления станет лишь хуже. Самое правильное, что я могу сейчас сделать для Настеньки, обеспечить её всем необходимым и снова исчезнуть из ее жизни.

Будущего у нас с ней все равно нет. А бередить раны… Слишком больно будет. Всем.

Тимофей Павлович оставляет меня на посту, я уточняю у медсестер о том, как моя девочка. От услышанного прихожу в ярость.

Она лежит в палате на четверых. Ладно, хрен с ним! Переведут!

У нее нет ни тапок, ни одежды, ни даже воды! Прошло уже довольно долго по времени после поступления, а к моей девочке так никто и не пришел!

Тихо бешусь. Пишу список. С одной стороны жалею, что не взял с собой водителя. С другой понимаю, что все необходимое хочу купить для неё сам.

Медсестры предлагают меня к ней проводить, я снова отказываюсь. За что получаю несколько удивлённых взглядов. Похрен!

Выхожу из больницы, сажусь в тачку, прикидываю какой приличный торговый центр есть поблизости. Понимаю, что рядом нихрена нет. Придется ехать в центр.

Назад в отделение я возвращаюсь уже ближе к десяти вечера. Двери закрыты. Ломлюсь через приемный покой.

Охранник не желает меня пропускать, но дверь открывает. Сую ему несколько купюр высокого достоинства в карман, объясняю, что нужно доставить вещи для лежачей больной.

Он беспрекословно меня пропускает.

Отделение встречает тишиной. На посту нет медсестры, ординаторская закрыта.

Стою, как придурок, посреди длинного коридора с пакетами в руках.

Габриель, ну же! Решайся! Ты знаешь в какой она палате!

Тихо зайдешь, поставишь вещи и исчезнешь. Твоя девочка спит, ты ее не потревожишь.

Убеждаю себя, сердце больно ударяется о ребра.

План прост. Выбора все равно нет. Не оставлять же вещи под дверью! Там вкусный ужин… Он ещё не остыл. Я специально заказал для Насти еду из ресторана.