Доброжелательно улыбнулся ей и устроился напротив. Сердце бешено колотилось. Она ведь не знала точно, что произойдет...

Он рассказывал ей еще что-то о телебести, когда открывал крышку, когда со знанием дела вдохнул аромат... Потом взял ложку и попробовал суп. Она же была, как во сне, происходящее начало казаться нереальным.

— Венье сегодня необыкновенно ароматный, — улыбнулся он, подняв взгляд на Аньис. — Похоже, Тиарна решила модифицировать рецепт...

Съел еще одну ложку. И тут все изменилось.

Его взгляд застыл, и черные глаза словно залило маслом. Он резко оттолкнул тарелку с супом, и горячая ароматная жидкость пролилась на пол. В лице читалось нечто не передаваемое, то ли злость, то ли что-то намного глубже и больше.

Рывком он вскочил на ноги и в два шага оказался у окна. Открыл его, уперся руками в подоконник и глубоко дыша смотрел на улицу. Аньис замерла, боясь что-либо сказать, как-то вообще проявить свое присутствие сейчас. По ее представлениям, все должно было происходить не так...

Атмосфера вокруг него стала гуще, чем когда либо, Аньис казалось, она ее душит. Волны, подобные той, что она почувствовала, сидя перед ним на коне, расходились по комнате, но были намного глубже, сногсшибательнее. От них у нее кружилась голова, и тело охватывала тягучая истома. Но Аньис знала, что что-то не то, нельзя поддаваться этому ощущению. Потому что в густой атмосфере ощущалось еще нечто, и это было страшно...

Так прошло несколько минут, показавшихся ей вечностью. Потом атмосфера стала легче, и Аньис инстинктивно выдохнула. Теперь ее мелко колотило от предчувствия, что сейчас случится что-то нехорошее. Господин Рональд обернулся к ней и встал, облокотившись спиной о подоконник. В черных глазах больше не было масла, было только сожаление, что ли... И нейтральное спокойствие.

Взглянув в это беспристрастное лицо, Аньис второй раз в жизни поняла: пощады не будет. Так же как не было, когда она хотела убежать с Садди.

— Знаешь, Аньис, — спокойно сказал он. — Мало какие вещества на меня действуют. Так вот, это средство, видимо для разнообразия, — он усмехнулся, — действует. Я проверял в самом начале, когда пришел в Альбене. И его нелегко обезвредить, слишком ядреная смесь для любого мужчины. Не хотел бы я еще раз испытать такое.

Аньис сидела ни жива, ни мертва, слушая его. Вот и конец, конец всему, пронеслось у нее. Слезы бесконечной боли просились, но не смели возникнуть под его внимательным, бесстрастным взглядом.

— С самого начала я мог использовать тебя для того, для чего подарили, — продолжил он, внимательно глядя в ее лицо. И его взгляд не позволял опустить глаза ей самой. Аньис поняла, что эту пытку придется пройти до конца: видеть его бесстрастное лицо, взгляд, в котором нет привычного тепла. Слышать, как он раскатает ее, не оставив ничего. Впрочем, заслужила... Сама ведь знала, на что шла. — Имел полное право. И не могу сказать, что ты когда-либо была для меня не привлекательной. Напротив ... Но я пожалел тебя. Не только потому, что ты была ребенком, хоть и это важно... Видишь ли, я не считаю раннюю половую жизнь такой уж неприемлемой. Тут все зависит от традиций, воспитания, реального развития человека. По вашим традициям ты считалась достаточно взрослой для постельных утех, но оставалась ребенком, по сути. Но, повторю, дело даже не в этом... Понимаешь, Аньис, — он сложил руки на груди, а в глазах промелькнула маленькая искорка тепла. Аньис поймала ее и положила в копилку души на память. Знала, что больше их может и не быть. — Я необычная сущность для вашей страны и всего вашего мира. Может прозвучать нескромно, но близкое общение с личностью моего уровня и силы поглотило бы твою собственную, раздавило бы тебя, лишило твоих естественных особенностей, оставив лишь связь со мной. Эдор мог сжечь тебя. А я — сам того не желая — поглотил бы тебя, оставив лишь то, что нужно мне. И я пожалел тебя, ты мне слишком сильно нравилась, — несколько мгновений он молчал, а Аньис поймала еще одну призрачную искорку тепла.