Держась свободной рукой за стену, Аньис спустилась. Всего пятнадцать высоких ступенек, и она оказалась в черном коридоре. Темные зевы комнат без дверей смотрели в него, как пустые провалы глазниц. Сердце громко забилось от страха. Она никогда не бывала в подобных местах. Легко представить здесь пыточную, или логово призраков, а то и другой нечисти. Но в одной из этих комнат прятался Эдор. Несчастный, больной… Она должна помочь ему, как бы плохо и страшно не было ей самой.

Аньис передернула плечами и распрямила спину, пытаясь вселить в себя отвагу, и на дрожащих ногах пошла вперед. Возле первой комнаты она остановилась, и, преодолевая липкий страх, посветила внутрь. Здесь никого не было. Только голые каменные стены, полуистлевшая кучка соломы в углу и перевернутая железная миска посередине комнаты… Так это тюрьма, догадалась Аньис. По спине пробежал холодок. Именно в таких местах водятся призраки замученных пленников. Или еще хуже — живые мертвецы.

Аньис сглотнула страх и резко посветила себе за спину — не стоит ли в темноте встрепанный мертвый узник, алчущий живой крови и плоти. В коридоре было пусто. Аньис выдохнула и быстро пошла к следующей комнате…

Эдора нигде не было.

Наконец череда камер закончилась, и она увидела громоздкую деревянную дверь с железной обивкой. Что-то подсказывало, что друг именно там.

Она потянула за дверное кольцо одной рукой, но тяжелая дверь не поддалась. Тогда она поставила светильник на пол, взялась за кольцо обеими руками и, упираясь ногами в пол, стала тянуть на себя. Сначала удалось лишь приоткрыть на маленькую щелку, а потом дверь вдруг пошла на нее. Аньис рывком распахнула ее, схватила светильник и вошла.

И застыла от ужаса. В центре камеры стоял верстак, какой она видела в книжке, где главного героя пытали враги. Множество ножей – вытянутых, изогнутых, похожих на иглы, валялись на полу. С потолка свисали тяжелые цепи, такие же цепи крепились к стенам.

А у дальней стены стоял Эдор и в немом ужасе смотрел на нее.

— Уходи! — сквозь зубы прошипел он. В голосе звучала откровенная злость, смешанная с отчаянием. Он резко оглянулся на стену, просунул правую руку в торчавшее из нее кольцо и свободной рукой застегнул его, приковывая себя. — Это недолго задержит меня… Но ты слишком сильно пахнешь! Уходи! Я не могу тебя видеть!

Сердце Аньис залило отчаяние, захотелось кричать от безысходности и непонятности ситуации. Но последним усилием воли она взяла себя в руки. Сейчас именно она должна быть сильной, помочь ему… Ведь у Эдора, похоже, начинается бред.

— Эдор, у тебя жар, тебе плохо, позволь, я помогу тебе… Пойдем отсюда… — с мольбой сказала она. — Ты болен, я не могу тебя бросить! Все здесь чужие тебе, я не могу тебя оставить…

— Болен?! — Эдор вдруг расхохотался, скрючился и повис на кольце, ударяясь всем телом о стену. — Болен?!

Он развернулся к ней, все такой же согнувшийся, словно у него болел живот. А Аньис подозревала, что так и есть… Лицо исказилось, а песочные часы в глазах сузились сильнее обычного, стали казаться темной зловещей щелью посреди пылающего янтарного моря. Холодный ужас прошиб Аньис несмотря на горячий воздух, заполнивший комнату вокруг Эдора. Сейчас он не был человеком, это был зверь. Лицо вытянулось и стало напоминать морду какой-то рептилии, ящерицы, может быть, исказилось звериной, животной агрессией.

— Болен, говоришь?! — снова расхохотался он. — Да, я болен!! Болен тобой! Я вожделею тебя, Аньис!! Я желаю тебя целиком! Я не могу уйти далеко, и не могу остаться… — хохот прекратился, теперь он говорил слова четко, словно через силу выбрасывал из себя. И каждое из них камнем падало Аньис в душу. — Ты мое Сокровище! Я вожделею тебя… И я убью тебя, если не уйдешь!