– Дура! – буркнул Женя, без злобы и сожаления.

«Ушла и ушла, – подумал он, подавляя рвотные позывы. – Ну да, могу себе позволить. Не злоупотребляю, не скандалю. Просто снимаю стресс. Она еще не знает что такое муж алкаш. Да если бы я был алкашом, кто бы меня посадил за руль тачки в сотню штук зелени? Зарплату приношу. На лево не хожу. Что еще надо?»

– Дура, – еще раз повторил он и из желудка вырвалась желтая кислая масса.

«Подумает, – продолжал он размышлять, вяло полоща рот, – посоветуется со своей придурочной мамашей. Подружками … С кем там еще? Неважно. Вернется. Никуда не денется. Да что ж мне так хреново?»

Прошел на кухню. По обыкновению полез в холодильник. Завтрак из трех яиц, бекона, жирного молока должны привести в чувства. На кухонном столе лежал Франкенштейн. Фляга сбивала каждой своей вмятиной. «В конце концов, – вдруг вырвалась из темноты подсознания, – я имею право поболеть. За два года ни разу не болел» Оставались сомнения. Они царапали, не давая твердость решению. Наконец, взял флягу. Открыл дверцу под умывальником. Вдруг понял, теперь лучшего друга можно не прятать. Никто их ругать не будет. Взялся за ручку холодильника. Открыл и с раздражением хлопнул обратно.

– Да от меня жена ушла! – выпалил он вслух, откупорил флягу и приложился.

Следующая мысль, смутно выглянувшая из тумана: «Надо бы позвонить на работу …»

Тяжелое сознание вернулось в реальность, когда солнечные лучи падали косо. То ли утро, то ли вечер. Не важно. Важно то, что дружок Франкенштейн опустел. Утомительного похода в магазин не избежать. Но теперь неразлучная пара страданий, похмелье и желание выпить, ненадолго. Никто и ничто не удерживает. Нужно просто дойти до магазина.

Первой бутылки «скрутил голову» прямо на пороге супермаркета. Возвращение домой, в квартиру, заняло ноль секунд. Их просто не было. Женя проснулся в кресле у телевизора. Как здесь оказался, не помнил. Да и не надо помнить. Каким бы счастливым был человек, если бы мог помнить только то, что хочется помнить? Например глухой звук бульканья в бутылке, да огонь счастья обжигающий глотку.

Входной звонок отозвался набатом. Добавились раскатистые удары. Сознание выдало мысль еще до того, как Женя открыл глаза: «Вернулась. Куда денется?» Встал. По ногам потекло. Пух опустил взгляд и понял что обделался. Широко расставляя ноги, короткими шагами, побрел к входной двери. Припал к глазку и обомлел. В дверь барабанил Михаил Константинович, он же Миша Танк, начальник охраны шефа.

– Открывай, – пробасил он, заметив метаморфозы в стекляшке глазка, – хуже будет!

– Кто там? – сам не понимая зачем, спросил Пух.

– Ты что ослеп? Открывай, говорю.

– Сейчас, – буркнул Пух, судорожно пытаясь включить мозг.

«Надо помыться, переодеться и … обвязаться шарфом. Я же сказал что белею. Или не сказал? И градусник надо, и …»

– Слышь? – гаркнул из-за дверей Миша. – Через минуту не откроешь, выломаю нахрен!

– Открываю.

Сам не понимая что делает, Женя повернул замок.

– Ключи и документы на машину! – приказал громила, буравя взглядом растерявшегося Пуха.

– Машину, – тупо повторил Женя, никак не понимая чего от него хотят.

– Мерин на парковке. Я проверял. Ключи отдай и бухай себе сколько влезет.

– Я … я заболел … температура, – замямлил Женя, понимая задурманенным мозгом что несет чушь.

– Ага. Ключи давай.

Пух потянулся к шкафу. Нащупал во внутреннем кармане куртки бумажник. Достал пластик. Затем долго шарил по остальным карман, ища ключ. Нашел. Трясущимися руками протянул гостю.

– Вот. Это … завтра я … короче таблеток выпью … стану … короче как штык … на работе …