– Понедельник наступил, а новая жизнь так и не началась. Где море, где кофе, где любящие меня люди?

– Ау, я здесь. Ты о чем, дорогая?

– Случилось то, чего я боялась больше всего: ты перестал меня удивлять, – произнесла Елена неожиданно, едва официант успел принести меню.

– Тогда стоит начать с десерта?

– Я серьезно. Наш союз исчерпал свое вдохновение. Можно, конечно, еще потянуть несколько лет или даже целую жизнь, чтобы потом получить растяжение и лечить себя тем, что любовь перешла в стадию уважения.

– Понимаю, откуда дует ветер, – закрыл я окно, напротив которого мы сидели. Из него действительно тянуло прохладой. – Я просто попытался содрать со всех маски хотя бы на бумаге. Показать, какие они есть настоящие – взаимоотношения полов.

– Ты спал со всеми этими бабами?

– Да.

– То есть все это было на самом деле?

– Если быть до конца честным, все эти женщины – это ты.

– Я?

– Да, только в разных ипостасях, в разных масках.

– Отлично!.. Ты хочешь сказать, что написал краткую эротическую биографию моей жизни?

– Я написал так, как это бывает.

– Да? Тогда странно, что у нас такого никогда не было. Значит, ты это проделывал с другими. С кем, интересно? Давай, рассказывай!..

– Дура ты моя, дурочка! – подошел я к ней и попытался обнять.

– Дура?

– Да, безумная.

– Тебя это заводит? – увернулась она.

– Да.

– Я всегда знала, что безумие – это моя сильная сторона, – она схватила вазу с цветами со стола и шмякнула ею о пол. Ваза с грохотом расплескалась фарфоровыми каплями по ковру, а подаренные цветы тут же превратились в некрасивые водоросли и растеклись по паркету. На шум оглянулись жители соседних столиков. Из паркета вырос официант, которому Елена успела мило улыбнуться и процедить через губы: «Извините, случайность». Тот молча начал сметать фарфоровые осколки любви.

– Хватит истерить! – стряхнул я с себя капли внезапного дождя.

– Это не истерия, это – артистизм, – она взяла в руки блюдо, на котором только что еще жила ваза.

– Ну, перестань, я прошу тебя, давай спокойно во всем разберемся.

– Да, я – неудовлетворенная дура, которая хочет, чтобы ее любили всеми средствами и способами, даже самыми неприличными.

– Ты хочешь сказать, я тебя не люблю? – пытался я объясняться как можно тише, чтобы не привлекать свидетелей. Но они уже были наготове и ловили каждую фразу ловушками своих ушей, будто всю жизнь играли в бейсбол.

– Я не хотела бы говорить. Но ты сам об этом написал.

– Как ты не понимаешь. Ты внимательно читала? Я же написал в своей книге про общество без масок с нормальными порывами.

– Мне они не показались нормальными. На грани извращений. Именно то, чем мы можем питаться только в наших фантазиях.

На слове «извращений» официант поднял голову: видно было, что оно его заинтересовало. Мне кажется, он даже готов был сам предложить нам тарелку на бой, лишь бы досмотреть драму до конца.

– Так вот о чем твоя постоянная задумчивость?

– А твоя разве нет? Только не надевай на себя маску праведника. Так ты все-таки спал с ними?

– Хорошо, считай, что я переспал со всеми женщинами, которых только встретил.

– Я знаю, что у тебя их было достаточно.

– Ну и что это меняет? – подозвал я официанта, чтобы рассчитаться за этот порыв чувств.

– Теперь, может, я тоже хочу и именно так, как ты описал.

– Прямо здесь?

– С ума сошел?

– Нет.

– А жаль, похоже, по мне так никто и не сойдет с ума. Разве что эта бедная ваза.

– Почему бедная?

– Ваза без цветов, что женщина без любви – бедна.

– Почему осенью резко падает настроение?

– Потому что все позитивные люди сбиваются в стаи и улетают на юг.