-    Не веришь, значит. И не знаешь.. Ну что ж, давай знакомиться.
Никита открыл рот, чтобы напомнить, что они уже знакомы, но внезапно услышал в своей голове чужой короткий вой, на который сразу же откликнулся повизгиванием его подселенец. Вой повторился, сменился на строгое ворчание, и подселенец Никиты зашелся истеричным лаем и рычанием. В голове разразилась настоящая война, хотя внешне мужчины выглядели неподвижными и только ошарашенное лицо Никиты выдавало, что тут происходит нечто необычное.
    -    Да уж, - покачал головой Бельшанский и в голове Никиты наступила тишина. - Ты совсем запустил своего волка. Ты хоть раз оборачивался?
    -    Чего? - Никита все не мог отойти от произошедшего и машинально прислушивался к себе, пытаясь отыскать уголок, где прячется его сожитель по телу, но в итоге признал - нет такого уголка. Он везде, в каждой мышце и в каждой капле крови. Чужое присутствие ощущалось настолько остро, что Никита уже не мог различить, где кончаются его мысли и желания и начинаются чужие.
    -    Сколько тебе лет? - Бельшанский все ещё наблюдал за внутренними метаниями Никиты, но его присутствие почему-то больше не напрягало, а даже успокаивало.
Никита интуитивно чувствовал, что этот человек не навредит. Он может помочь.
    -    22 года.
По лбу Бельшанского поползли морщины.
    -    И ты ни разу не оборачивался? Бедолага. Как ещё с ума не сошел..
Никита закрыл глаза, сдерживая слезы. Сейчас, когда рядом оказался хоть кто-то, понимающий и жалеющий его, Никита почувствовал себя маленьким мальчишкой. Столько лет он держал все в себе, мучился, страдал и ненавидел свое извращённое воображение, и думал, что его моментально упекут в больницу, как только он решит открыть рот. И что в итоге? Его жалеют.
Но на смену секундной слабости пришло воспоминание о Насте, и Никиту снова накрыло. Дикая смесь из чувства вины, жалости, вожделения и ревности скрутила внутренности и лишила возможности дышать. Бельшанский что-то торопливо говорил, но Никита словно пребывал в изменённом состоянии, видел встревоженного Настиного препода сквозь красную пелену и слышал только нарастающий гул и звон в ушах.
    -    Настя.. - хрипел он, раз за разом, как безумный повторяя имя девушки, без которой не мог жить. - Настя! Настя..
Его странное состояние, больше всего похожее на погружение в плотное густо-красное желе, не давало нормально оценивать происходящее, и Никита скорее чувствовал, чем видел, как Бельшанский разговаривает с кем-то по телефону, а затем тянет его, Никиту, козьими тропами к дальнему выходу из парка, где их ждал черный автомобиль.
В машине Бельшанский опять пристал с разговорами, но Никита, хоть и очень старался, его почти не понимал. До воспаленного сознания долетали лишь отдельные фразы. "Нельзя пугать… Ты слышишь? Держи зверя! Настя … она… С человеком так нельзя!"
Бельшанский все бубнил, а Никита варился в своем фруктовом желе и чувствовал, что проигрывает это сражение и теряет связь с реальностью.
Его мучения закончились неожиданно. Вначале Никита услышал незнакомый голос, а затем и рык в своей голове. Спокойное уверенное рычание раскатами проходило по черепной коробке и с каждой новой звуковой волной красный туман понемногу рассеивался.
    -    Никита, посмотри на меня.
С большим трудом удалось разлепить веки и перед собой Никита увидел строгое лицо незнакомого мужчины.

****

    -    Ты меня слышишь? - Мужчина склонил голову набок, затем на другой, приблизил лицо вплотную и опять отдалился, а Никита, как завороженный, повторял движения за ним.