– Прошу тебя! – Я беру его за руку и кладу ее себе на колени. – Пожалуйста, папа. Ради меня.

– Ну… даже не знаю, девочка.

На лице его сменяется несколько выражений, от неприятия моей идеи до раздражения, брови сдвигаются, потом вскидываются, шевелятся; кажется, он смилостивился, на лице написано: «Ну так и быть, может, и схожу».

– Ты всегда умела добиваться своего.

– Я так понимаю, что ты согласен, – говорю я с улыбкой.

– Так как там наши девочки? Много с ними хлопот?

– Девочки у меня замечательные, – киваю я.

Кивать-то киваю, а сама думаю о том, что после вчерашней стычки Элла ведет себя так, будто меня на свете не существует. Надо будет продолжить прерванный разговор «про мальчиков», и я понимаю, что борьба предстоит нелегкая.

– Элла получила главную роль в «Ромео и Джульетте», не забудь отметить это событие в своем дневнике.

– Обязательно, с удовольствием.

К соседнему дому подъезжает машина, и из нее выбирается молодая пара. Мы приветственно машем друг другу. Они направляются по дорожке к дому, а папа глубоко вздыхает.

– Да, все изменилось с тех пор, как скончались Мо с Энгусом. Вот и весна пришла, а в доме новые хозяева.

– Я тоже, папа, к этому никогда не привыкну.

Кладу голову ему на плечо, и мы смотрим, как волна набегает на берег, откатывается, набирает силу и снова идет на штурм.

– Время не ждет, – говорю я.

– Да уж, в том-то и штука.

– Завтра я еду в Эдинбург. Вам чего-нибудь привезти?

– С чего это тебя вдруг понесло в такую даль?

Отец всегда с недоверием относился ко всяким поездкам и путешествиям, даже самым коротким. Он представить себе не может, какая сила способна заставить человека тащиться куда-то дальше чем за десять миль от Сент-Эндрюса.

– Да и вообще, в наши-то дни можно по Интернету заказать все, что угодно, с доставкой на дом.

– А я люблю сама ходить по лавкам художника, по галереям. Мысли всякие возникают.

Я умолкаю. На языке так и вертится: «Папа, ты помнишь Орлу? Она уже два раза мне звонила. Хочет со мной встретиться. Не знаю зачем, зато знаю, что я очень этим напугана. Ты очень любишь меня, папа? Очень-очень?»

Мне хочется выплеснуть это перед ним, выговориться, и я уже раскрываю рот, но как раз в эту минуту подходит мама и ставит перед нами поднос.

– Давайте уплетайте, и без всяких церемоний.

Мама умеет приготовить вкусный сэндвич, и, когда настает время уходить, я чувствую, что сыта по горло. Отъезжая, вижу в зеркальце заднего вида: они стоят обнявшись и смотрят мне вслед, держась за калитку.

Когда я сворачиваю к дому Юана, где меня ждет работа, уже почти два часа.

Вхожу в мастерскую. Юан говорит по телефону и смотрит на меня.

– Конечно. Не волнуйся. Встретимся через неделю. – Кладет трубку на рычаг. – Ну что, утро прогуляла?

– Делала фотографии. Потом ездила на кладбище. Заехала к папе с мамой, перекусила. – Опускаю сумку на пол. – Как Том? Как себя чувствует?

– Нормально, слава богу. – Не вставая с кресла, он откатывается от стола. – Пошел в школу.

Подхожу ближе, сажусь на край:

– Она снова звонила.

Широко раскрытыми глазами он смотрит на меня в упор:

– Ты спросила, чего ей надо?

– Она не ответила. – Смахиваю со стола несколько крошек, отправляю их в мусорную корзину. – Сказала, что сообщит, когда мы встретимся лично.

– Ну а ты?

– Завтра встречаемся, в Эдинбурге.

Он смотрит в пол, размышляет.

– И еще она сказала, что это совсем не то, что я думаю.

Он снова смотрит на меня:

– Она тебе все, что хочешь, скажет, лишь бы тебя заполучить.

Утром у меня тоже мелькнула такая мысль, а потом весь день изводила, так что сердце болезненно сжимается, когда Юан почти слово в слово повторяет ее вслух.