Теперь я выступаю инициатором контакта наших взглядов.

Притягиваю его силой мысли, энергией, своим мощным влиянием, не позволяя ему шелохнуться.

Не следует отворачиваться, должен все хорошенько понять и прочувствовать.

От меня Господин Алмазов, достоин получить только такой ответ…

Под внимательными взглядами застывших парней поднимаю руку, сжатую в кулак, после чего медленно отгибаю средний палец.

Вот тебе мой молчаливый ответ:

Фак тебе!

Козлина!

Вот, что я о тебе думаю и куда желаю направляться вместе с твоими приказами!

Через этот неприличный жест передаю все накопившиеся эмоции, которые до сих пор живы во мне.

Они так же сильны, как и раньше. А может быть и больше.

Все то, что я когда-то не высказала, отдаю сейчас.

Это – за то, что снова поверил в мою нечестность и непорядочность.

И это – за то, что отдал Камилю, как ненужную вещь, а ведь мне даже кажется тогда, давным давно, я была немного в тебя влюблена.

– Это? Ты? Мне? – рычит мне в ответ, после того, как его сознание, окутанное тьмой ярости, немного проясняется, и он становится способен вымолвить хоть что-то.

– Это! Я! Тебе! – повторяю его интонации с удовлетворением, некой отдушиной.

На этом считаю дискуссию оконченной. Фак опускаю, разворачиваюсь в сторону лестницы.

Чувствуя яркое удовлетворение от того, насколько точно удалось выразить свое отношение к Алмазову, направляюсь с гордо поднятой головой от него подальше, но неугомонный парень думает иначе, руководствуясь только ему известными мотивами.

Он не позволяет мне далеко уйти.

Наглец жёстко хватает за локоть, резко разворачивая меня на ходу.

Заставляет смотреть в глаза, препятствуя моему уходу:

– Ещё раз спрашиваю: это ты мне, шалава!?

Перебиваю тут же, ибо не позволю больше себя оскорблять:

– Не смей прикасаться ко мне своими грязными лапами! Ты не имеешь на это право. Понял!? Запомни это навечно!

А далее происходит то, на что влияет множество случайных факторов, но которые все в комплексе неожиданно приводят к значительным последствиям.

Я резко дергаю свой локоть, выбираясь из плена, почти убегаю от этого сумасшедшего, но он снова хватает, не позволяя уйти.

Потом с удвоенной силой начинаю нервно высвобождаться, отталкивать его в грудь и в какой-то момент мне даже это удается…

У обоих нервы ни к черту.

Эмоции слишком разбушевались в наших душах.

Пробуждаемся от агрессии только, когда я теряю опору под ногами и промахиваюсь мимо ступени.

Кажется, Алмазов даже пытается схватить меня и даже с тревогой зовет:

– Саша!

А не шлюха или шалава, как обычно.

Но уже поздно.

Я лечу с этой проклятой лестницы.

Слышу, словно со стороны, жуткий грохот собственного тела, скатывающегося по острым ступеням.

Пространство на сумасшедшей скорости крутится-вертится вместе со мной.

Перед глазами все смешивается в один ослепляющий головокружительный свет.

И вдруг наступает зловещая тишина.

По началу по-глупости даже думаю: именно так выглядит жизнь после смерти, ибо теряюсь в пространстве.

Собственное тело ощущается невесомым, будто чужеродным, перед глазами – все те же ослепляющие вспышки света, а в ушах – один сплошной невыносимый звон.

Все выглядит настолько нереальным, что версия про смерть кажется верной.

Правда, едва первый шок после падения проходит, сознание простреливает такая резкая пронизывающая до самого нутра боль, что хочется закричать. Да, только крик застревает где-то глубоко внутри, и я издаю лишь что-то похожее на тихий хрип.

Определенно становится ясно одно:

Я жива.

Если в ближайшее время не сдохну от боли.

Через некоторое мгновение картинка перед глазами начинает проясняться. Звон в ушах утихает, и мир обретает разные звуки.