Вообще-то он прав. Кроме многочисленной родни Вовы, там ещё и мои родственники. А они — сущая катастрофа. Сразу начнется: «Куда же ты, Анюта? Ой, зачем тебе это?»

Я вылезаю через подоконник быстрее, чем Дима успевает протянуть руку. Одобрительное хмыканье означает, что Кондратьев мой прыжок в необъятном платье заценил.

Через «черный» вход мы выползаем на улочку, где припаркована иномарка Димы. Он щелкает брелоком сигнализации, галантно приоткрывает дверь.

— Мы точно успеем? — с сомнением смотрю на ворота, за которыми начнется паника, если невеста потеряется.

— Честное пионерское!

Ай, да и черт бы с ним.

Машина срывается с места, оставляя за собой туман из дорожной пыли. Мы петляем по узеньким улочкам и выруливаем на шоссе. Кондратьев прибавляет газу.

— Куда едем? — Я пытаюсь уложить сотню юбок на сидении, но они топорщатся во все стороны.

— А куда хочешь? — Дима смотрит на меня с ехидцей. — Называй любое место. Город? Пляж? Аэропорт?

— В смысле?.. Ты не знаешь, куда меня везти?

— Васнецова, давай по-честному, — он тяжко вздыхает. — Сейчас мы едем куда угодно. В любом направлении. Главное — подальше от твоего жениха.

Я пялюсь на него во все глаза. Чего-чего? Что за нелепые шутки?

— Я же сказал, что украду тебя, — смеется Дима. — Вот. Украл.

— Но не по-настоящему же!

Только теперь я понимаю, что, кажется, этот человек не шутит. Он, действительно, выкрал меня с собственной свадьбы. Зачем только?..

Ничего не понимаю. На секунду меня охватывает страх, но после я успокаиваю себя. Дима не причинит мне вреда, мы давно знакомы (пусть и шапочно). Кроме того, моё отсутствие скоро заметят, забьют тревогу.

Да и не похож Кондратьев на человека, готового на всякие злодейства.

Не похож ведь?..

— Васнецова, называй меня какими угодно словами, но я тебя обратно не повезу, — говорит он мрачно. — Да у тебя такая морда была кислая, словно ты топиться собралась, а не замуж выходить. На кой ляд тебе этот Вова?

— Что ты несешь? — поджимаю губы. — Разверни машину. Мне нужно успеть на свадьбу.

— Не нужно. Я вижу, что не нужно. Ты не будешь счастлива с каким-то скучным прокурором. Анька, я ведь знаю твой взрывной характер. Неужели ты хочешь, чтоб всё получилось вот так? В платье убогом, пожирая тазами оливье? Да ты же изнутри увянешь. Тебе ведь свобода нужна, а не это всё.

Он крепче сжимает руль. Заостряется линия скул, и взгляд становится строже. Мы обгоняем одинокий КАМАЗ и вновь остаемся одни на трассе. Его слова слишком резки. Они пугают меня. Злят. Выворачивают наизнанку.

— Ничего ты не понимаешь. Заткнись. — Зажимаю руками уши. — Останови машину. Останови, я сказала!

Кондратьев не сопротивляется. Мы тормозим так резко, что визжат шины. Я выскакиваю наружу, подобрав подол платья, и рассматриваю пустынное шоссе. Ни единой живой души. Даже КАМАЗа и того нет, видимо, свернул на какую-то проселочную дорогу.

Вашу ж мать!

— Дима, давай нормально поговорим. — Я пытаюсь придать голосу спокойствия. — Как взрослые люди. 

— Я не хочу говорить как взрослый человек, — он качает головой. — Я желаю тебе счастья, Аня. Ты мне ещё спасибо скажешь. Поехали отсюда, а?

Он вылезает с водительского сидения и делает шаг в моем направлении, но я вскидываю руки.

— Пошел к черту, психопат.

Ну что ж, Васнецова. Твоя мечта сбылась. Ты сбежала с собственной свадьбы. Почему тогда так душит от злобы и отчаяния? Ещё и осталась совсем одна: без документов, без денег, даже без мобильного телефона.

Словно услышав мои мысли, Кондратьев кидает мне мою сумочку — когда успел взять со столика?! — и пожимает плечами.