– Он дома. – Арина не знала, откуда взялось это свербящее чувство, что Сказочник никуда не ушел. И знать не хотела, если честно.

Пес больше не закрывал глаз, лежал на пропитанном кровью кардигане, смотрел внимательно.

– Арин, ну не могу я! – взмолилась Ирка. – Боюсь я его. Понимаешь?

– Я сама. Тут ведь близко совсем, только двор пройти. Я донесу, а ты меня здесь подожди. Только не уходи. Хорошо?

Она чувствовала страх – иррациональный, подкрепленный лишь глупыми россказнями, но от этого он не становился слабее.

– Я подожду. – Ирка порылась в сумке, едва не выронила зонт, достала мобильный. – Если что, я в полицию и в МЧС… и ребятам на «Скорую». Вот! – выдохнула она и замолчала, глядя на Арину так, словно виделись они в последний раз.

– Не надо никому звонить, – улыбнулась Арина и как могла бережно подняла пса.

Он застонал, снова почти как человек, прикрыл глаза. Длинные лапы его едва не волочились по земле, когда Арина, сгибаясь под немалым весом, решительно ступила на чужую, запретную территорию.

Двор был неухоженный, поросший высокой травой, сквозь которую к прогнившему крыльцу вела узкая тропинка. Арина покрепче прижала пса к себе. Он был тяжелый, едва ли не тяжелее ее самой, от него пахло мокрой шерстью и кровью. Теперь конец пришел не только кардигану, но, кажется, и блузке с брюками. Об этом Арина подумала отстраненно, как о чем-то малозначимом. Сейчас главным для нее было дотащить пса до дома, сдать с рук на руки хозяину. Если хоть десятая часть того, что о нем рассказывают, правда, то питомцу своему он как-нибудь поможет.

Доски крыльца громко скрипнули под ее удвоившимся весом. Стучать, слава богу, не пришлось: дверь была широко распахнута, словно их уже ждали.

– Эй… – сказала Арина севшим вдруг до хриплого шепота голосом. – Эй, есть тут кто?

В крошечных сенях было темно, хоть глаз выколи. Темнота эта нервировала еще сильнее, чем туман, поэтому, не дожидаясь ни ответа, ни приглашения, Арина бедром толкнула вторую, прикрытую, дверь и шагнула в комнату.

Здесь тоже царила темнота, но не кромешная, а скупо разведенная просачивающимся в окно мутным светом. Арина вздохнула, бережно положила пса на самотканый коврик, огляделась.

Никого! Круглый стол посреди комнаты, на нем – какие-то книги, оплывшая свеча в железном подсвечнике, глиняный кувшин с надтреснутым горлышком. Справа у стены – книжный шкаф, на его полках за давным-давно не мытыми стеклами – аккуратными рядами склянки, пузырьки, банки с сухой травой и еще чем-то непонятным, похожим на лоскуты грязно-серой ткани, снова книги в потертых, явно очень старых переплетах, какие-то ящички, шкатулочки… У окна, спинкой к двери – большое кресло. Прямая, как у стула, спинка, разлапистые подлокотники. Неудобное.

– …Пришла, значит. – От звука голоса – сильного, совсем не стариковского – Арина едва не вскрикнула.

Кресло, казавшееся монолитным и незыблемым, медленно повернулось вокруг своей оси. «Избушка-избушка, стань к лесу задом, ко мне передом…» – мелькнуло в голове. За спиной тихо рыкнул пес, Арине показалось – радостно.

– Ну-ка, подойди ближе!

В голосе не слышалось просьбы – был приказ, которому попробуй не подчинись. Арина сделала шаг, изо всех сил напрягая зрение, чтобы разглядеть того, кто сидел в кресле.

Он был похож на своего пса. Такой же древний, рослый, болезненно худой, с торчащими из-под манжет рубахи тонкими запястьями, с длинными, узловатыми пальцами, с кадыкастой шеей и совершенно лысой головой. На лице его так же, как и на голове, не было никакой растительности: ни бороды, ни усов, ни даже бровей и ресниц. Наверное, из-за этого Арине на мгновение почудилось, что перед ней не человек и даже не ведьмак, а инопланетянин с желтой, пергаментно-хрупкой кожей и внимательными черными глазами. Глаза смотрели на нее со смесью раздражения и интереса, а безгубый рот кривился в подобии улыбки.