, если можно так выразиться. Почти пустая, но чистая, стены гладкие и светлые. Каменный стол у дальней стены, освещённый имитацией восточной масляной лампы. Именно имитацией – очень похоже, даже высокий язычок пламени подрагивает как бы от движения воздуха, а яркость вдесятеро больше нормальной, и главное – нет жирного запаха и копоти!

На столе – какой-то явно электронно-механический аппарат, большой и совсем не современного, вообще не слишком человеческого дизайна. Он отдалённо походил (да и то лишь потому, что человек подсознательно подбирает к неведомому хоть минимально близкую ассоциацию) на дореволюционные кассовые аппараты «Националь», только раз в десять больше. Весь был усеян рычажками и рычагами из белого и жёлтого металлов, а также разного диаметра отверстиями. Кристине мельком подумалось – такие штуки могли бы строить египетские жрецы, по мнению некоторых учёных, постигшие основы «кибернетики» примерно в эпоху Первого царства, лет за тысячу до начала возведения пирамид.

И какой же «чёрт» (тот, что заставил нажимать кнопки на блоке?) занёс их сюда? Волынская чувствовала, что не своей волей явился в это место Катранджи. А она, значит, что – продолжает исполнять возложенную на неё миссию?

Ибрагим подошёл к «устройству», что-то начал включать торчащими из стены массивными коленчатыми рычагами, поворачивать бронзовые колёса по бокам «ящика». Машина явно отреагировала, защёлкала, загудела, что-то в ней провернулось, как шестерёнки в коробке передач автомобиля «ГАЗ-51». Кристина на таком ездила в школе, их ведь готовили к жизни в тех ещё, «сталинских» годах. И получалось неплохо, по сильно пересечённой местности доезжала из «пункта «А» в пункт «Б» не хуже, чем на легковушке с автоматической коробкой по гладкому асфальту.

Ей при включении «машины» стало просто не по себе, а Катранджи – совсем плохо. Особенно после того, как устройство загудело и залязгало во всю силу. Он прерывисто и шумно задышал, шея и не прикрытое жилетом тело покрылось видимыми на расстоянии каплями пота. Но он продолжал то ли всматриваться в происходящее, то ли прислушиваться к нему, пока не подогнулись колени и Ибрагим неаккуратно осел на пол, начал заваливаться на спину, из последних сил пытаясь удержать голову, не удариться с размаху затылком об камень. Перевалился на бок и, наконец, потерял сознание.

Кристина метнулась вперёд – начала действовать программа «защитницы». Кто бы он ни был, зачем бы сюда ни пришёл – если ей поручено, она его должна спасти, остальное потом.

Аппарат, прежде всего отключить аппарат! Разбираться было некогда и страшно. Один щелчок или поворот колеса не туда – случиться может такое, что и не вообразить! Она вскинула блок-универсал – один короткий импульс, и всё! Чем бы ни было странное устройство, оно превратилось в ком деструктурированной материи. Кристине послышалось, что в самой глубине стен что-то разочарованно квакнуло, хрюкнуло и даже простонало.

В ответ она разразилась не подлежащей воспроизведению тирадой, адресованной сразу всем, враждебным лично ей силам.

Вспомнила, как боевая подруга поручик Яланская (из настоящих, земных «печенегов») как-то долгим зимним вечером на учениях, в палатке, едва не срываемой с креплений свирепой пургой, подняла вдруг неожиданную тему. Кажется, в ответ на слова одной из девушек, непристойно выразившейся по поводу погоды, не позволяющей «до ветру» выйти. Взводная командирша, дочь московского промышленника-миллионера и племянница правящего архиерея[25], неизвестно отчего выбравшая себе армейскую, с самого низа, стезю, вдруг посерьёзнела. Что бывало с ней достаточно редко.