Именно здесь и пригодится Белый тезис, способный придать поведению голема видимость смысла для него самого. Проблема в том, чтобы «смысл» не противоречил «ощущению», проще говоря – воспринимался субъектом как очередной, прогрессивный этап текущего саморазвития, ни в коем случае не как угроза.

Кристина Волынская, несмотря на проведённые на Земле полтора года, до сих пор иногда ощущала себя всё той же «двести девяносто первой». Примерно как офицер, получивший чин, должность и даже орден, но только устным распоряжением. Окружающим всё равно, но тебе-то – нет!

Вернувшись в свои апартаменты, куда более роскошные, чем даже у Ларисы в её кисловодском дворце, они с девушками привычно поболтали в гостиной, старательно не касаясь смысла случившейся ситуации. Им, по большому счёту, и не полагалось о таком задумываться. Была Таорэра, где они превращались (да так и не превратились) из неизвестно чего в нормальных координаторов, была Земля с Кисловодском, потом пароход «Валгалла», служба в «печенегах», Одесса, теперь вот это. Норма. Ни к чему другому их и не готовили. Каким образом и почему сегодня с ними случилось именно это, а не что-нибудь другое – вопрос не их компетенции. Кто-нибудь другой мог полететь на флигере с Лихаревым, и теперь не с ними, а с другими «номерами» происходили бы эти или совсем другие события.

С девчонками они говорили о всякой ерунде, хотя наверняка их ровесникам было бы интересно послушать. Такое иногда произносят молодые девушки в своём кругу…

Наконец, обсудив, в чём утром выходить к завтраку, в полевой форме или легкомысленных платьицах, коснувшись сравнительных достоинств каждого из лётчиков (уважая чувства некоторых присутствующих, о старших офицерах не упоминали), разошлись по комнатам. Слишком длинный и тяжёлый был сегодня день.

Кристина с облегчением заперлась в своей секции. Хотелось побыть одной. Что-то её беспокоило или томило. Минут десять она простояла под контрастным душем, переключая воду с почти кипятка до ледяной и обратно, внимательно наблюдая за своим отражением в сплошь зеркальной стене. Придумал ведь кто-то. Для неё или за неё?

Сама себе Кристина нравилась больше, чем любая из подруг, хотя у всех практически одинаковые фигуры и «вторичные половые признаки». Считала, что «шарма» у неё больше, но вслух, конечно, никогда бы этого не сказала. Кому нужно – сам догадается.

Вытерлась большим белым полотенцем, не переставая смотреть себе в глаза. Явно девушку по ту сторону покрытого водяными брызгами стекла что-то беспокоило в предстоящем дне. Или прямо сейчас. Вроде бы не она «мать-командирша», Анастасия в данном случае, исполняющая должность взводной, наверняка нежащаяся в объятиях Уварова (пусть Кристина к подполковнику не испытывала совершенно никакого влечения, но факт, что Вельяминова с ним «спит», её несколько раздражал. В основном тем, что волей-неволей она себе это представляла).

Да и повыше есть люди, которым положено «обстановкой владеть» и принимать решения, наилучшим образом ей соответствующие. Полковник Басманов да и Сильвия тоже! Величина, почти недостижимая (непостижимая?), не зря же её так своевременно на помощь вызвали.

Кристина вернулась в спальню (если бы у неё с будущим мужем такая была!), откинула покрывало, легла. Из тумбочки достала спрятанную от подруг фляжку. Как хорошо! Два глотка, длинная тонкая сигарета, одного не хватает – чтобы раскрылась дверь и вошёл «он»!

Да кто же – «он»? В том и прелесть, что пока неизвестно.

Кто и когда из девчонок, даже таких, как она, никогда не знавших родных отца и матери, не любил тайн и сказок? И если в «учебном центре» им на ночь не читали книжек, а «доводили» очередной приказ или