Существо сопело в углу спальни, прикрыв лапами морду. Настя встала, накинула халат, глянула на Джека. Ей хотелось его окликнуть, посмотреть, как вначале вскочат уши, а потом уже выглянут глаза. Но ее волновало совсем другое. Каждый вечер. Она никак не могла себе признаться, что Тимур больше не придет.

Настя промолчала, выскользнула из спальни на кухню, где, не включая света, подошла к окну и глянула в ночь… Многие окна еще не спали. В воскресенье вечером все задумываются о счастье, видимо, сказывается конец недели. Кто-то переваривает субботу, другие не переваривают понедельник. Вопрос счастья по-прежнему открыт, как форточка, в которую можно увидеть звезды, а можно просто курить. Тело хотело спать, а душу все куда-то несло. Она, беспокойная, металась от бокала красного к телефону и обратно, потом начинала искать сигарету, но тут же вспоминала, что бросила… что нет больше с ним никаких отношений. «Но ведь это тело бросило, я-то душа, я же так резко не могу. Как бы я ни была открыта, я не могу всем отвечать взаимностью, у меня ее ровно на одного человека».

Она постоянно просыпалась, услышав во сне звук домофона, затем лифта в ночи и, наконец, громкий, как в микрофон, железный голос ключа, будто шустрая рыбка, помогая себе металлическими плавниками, пробралась из замочной скважины в самое сердце.

Утро застало меня врасплох. Сквозь прохладу неба вышло солнце, словно кто-то достал апельсин из холодильника. Тот был яркий, холодный, осенний. Я зарядила свое утро чаем, мне показалось слишком крепко, разбавила молоком, включив телевизор. Все равно чувствовалось, что чего-то в нем не хватает, какого-то сахарного звонка.

Сделала глоток и посмотрела на экран:

– Меньше всего я хотела, чтобы ты в меня влюбился, – камера взяла крупным планом девушку.

– А я? – таращился на Настю мужчина.

– А ты уже поливаешь мои кактусы и кормишь мою кошку. Мне требуется мужчина, а не тряпка.

«В понедельник он требуется как никогда. Это выходные можно провести и с тряпкой, в понедельник совсем другое дело. А его, мужчины, нет. Может, надо было варить кофе?» – задумчиво черпала ложечкой чай Настя.

Камила подобрала меня у метро, мы доехали до центра, бросили машину, сами пошли гулять, не имея какой-то определенной цели.

– Ну и как? Ты чувствуешь эту легкость?

– Какую?

– Бесчувственный. Ну как же. Свобода! Не надо толкать коляску, не надо откликаться на чьи-то капризы! Наконец-то можно побыть собой.

– А, ты про это! – все еще крутилась у меня в голове Анастасия. – Ну конечно, – обнял я Камилу.

– Ты как будто не здесь, не со мной. Ау! Проснись! Посмотри на меня, посмотри вокруг. Видишь?

– Да. Что именно?

– Какое красивое здание, что-то я его раньше не замечала, – задрала голову вверх Камила.

– Театр кукол, – проходили мы сквозь толпу людей, что мирно болтали и курили у дверей.

– Тогда понятно, почему не замечала.

– Видимо, первое отделение закончилось, антракт. Может, зайдем?

– Я с детства не люблю кукольные мультфильмы. К тому же у нас нет билетов.

– Надо бороться с детскими комплексами. Пошли, мы всегда так ходили раньше.

– А я не ходила, училась, как проклятая. Хотя не могу сказать, что это было неинтересно.

– Филологическая дева. Ты такая умная! Наверное, хорошо училась?

– Да, на собственных ошибках.

– Ну, так мы идем, – взял я за плечи Камилу и потянул ко входу, который уже потихоньку засасывал зрителей.

– Я не люблю авантюры, – все еще препиралась Камила, хотя ей очень хотелось совершить какое-нибудь крошечное преступление, за которое не посадят, даже не поставят в угол.