Он был помехой, он раздражал своими внезапными появлениями ни к месту, да и в общем самим фактом пребывания с ней под одной крышей он не давал ей спокойно жить. Ворвался в давно налаженный мир, ставя под удар всё, над чем она так долго и упорно трудилась.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, - почти зарычала она.

– По твоему виду так и не скажешь.

– Спасибо за комплимент. - Она обернулась, иронично поигрывая бровью. – И прекрати спрашивать о моём самочувствии каждый раз, когда хочешь заговорить.

Она видела, что он покачал головой, но, поскольку наклонил её, выражение лица было не разобрать.

– Ты какая-то недружелюбная. И я не понимаю почему.

– Дружелюбная – это о собаке. А я не обязана изображать радость и вилять хвостом при каждом твоём появлении.

Она могла бы многое ему сказать, например, почему ей грустно, почему она чувствует себя несчастной и заключённой в тюрьму в четырёх стенах своей комнаты в этом Ерохинском мавзолее. Могла бы объяснить, что бы случилось с ней, если бы он растрепал о выкидыше. Или поделиться, что, хотя прошло уже много дней после потери ребёнка, она всё ещё чувствовала, будто он в ней. И это сводило её с ума. Но, вероятно, Шереметев ни черта не поймёт, лишь продолжит смотреть на неё так же, как сейчас.

Но более всего Вика была расстроена приказом Ерохина приступить к работе. Она не чувствовала, что готова вернуться, тем более с рекламой новой коллекции нижнего белья. Её тело не пришло в норму, особенно живот и талия. Меньше всего ей надо было, чтобы Роман узнал о неудачной беременности.

В мире Ерохина это было смерти подобно.

Вика вздохнула и попыталась выйти из кухни, но нога Шереметева, уже сидевшего на стуле, блокировала проход.

Мужчина смотрел на неё серьёзно и спокойно, по крайней мере, никакой угрозы она не ощущала. Однако всё равно нахмурилась.

– Дай пройти.

– Я не собираюсь никому ничего рассказывать, Виктория. Но делаю это для себя, а не для тебя, - пояснил он. – Ты права, это не моё дело. И не моё дело – мутить воду в семье. Я не знаю, почему ты лжёшь всем, почему так получилось. Ребёнок был от другого мужчины? Впрочем, мне это не особо интересно. Виктор – мой двоюродный брат, и я не собираюсь вмешиваться в его брак. Хотя мы в детстве были в дружеских отношениях, а он всегда был нормальным мужиком.

Вика слегка усмехнулась на его последних словах, что не ускользнуло от внимания Антона, но в конце вздохнула, немного успокоившись. Признание Шереметева слегка её удивило и отчасти порадовало.

– Спасибо, - пробормотала она, выразительно смотря на его вытянутую перед ней ногу.

– Не благодари, - хрипло бросил Антон, освобождая путь. – Всё, чего я хочу, это спокойствия.

С этими словами он встал и вышел из кухни первым. Виктория скрестила руки на груди, глядя, как закрывается дверь за спиной Антона. Что ж… можно было облегчённо выдохнуть, хотя бы на какое-то время.

13. 12

Разбудил Вику яркий солнечный свет, ударившей ей в лицо, словно внезапный нокаут на первой секунде боя.

– Поднимайся! – ворвалось в её сознание секундой позже. – Проснись и пой!

Обладательница мелодичного голоса запела несколько фальшиво, чем окончательно разбудила Вику. Она ходила по комнате и деловито трясла своим блондинистым хвостом.

– У тебя пятнадцать минут на душ и чтобы одеться, потом жду тебя внизу на завтрак. Ну, не только я одна тебя там буду ждать. Вставай, лентяюшка!

– Господи, Рита, скажи мне, что это кошмарный сон, и мы не вернулись на работу? – Вика попыталась зарыться в одеяло, но потом вспомнила про пятнадцать минут отведённого времени и, зевнув, смирилась с судьбой.