– Прости, Катя! – брат гладит меня по макушке. – Но ты... Ты, блять, охуела – так поступать!

Молчу, прикусив щеку изнутри. Это злит Эдика ещё больше, и он даёт мне смачный подзатыльник. Голова дёргается вперёд. Слёзы обжигают глаза.

– Я тебе лицо расцарапаю! – шиплю на брата.

– Попробуй, – он расслабленно откидывается на спинку кресла. – И завтра тебя найдут в сточной канаве. А Машку...

– Закрой рот!

– Не затыкай меня, сестрёнка! – вновь угрожающе нависает надо мной. – Что он сделал? Что ты ему позволила, а?

Схватив за подбородок, крутит мою голову из стороны в сторону. Его взгляд претенциозно разглядывает меня.

– Это что, блять? Засос? – тычет пальцем в шею.

– Я не знаю, не знаю! – стряхиваю с себя его руки. Отсаживаюсь подальше. – Может, поедем уже, а?

Отворачиваюсь к окну. Я, и правда, с ума сошла этой ночью! А Денис... Он что, действительно оставил засос на моей шее? Что с ним за это будет?

Машина наконец трогается. Я глажу пальцем по тому месту, где губы Дениса оставили след. Чувствую на себе злой взгляд Эдика.

– Север – адекватный мужик, – чеканит брат после долго молчания. – Если он не тронул твою целку, то всё в порядке.

То есть его не убьют...

Слава Богу, что он не тронул меня!

Подъезжаем к нашему дому. Эдик давно не живёт с нами, предпочитая обитать в своей квартире недалеко от клуба. Но сейчас он зачем-то тоже выходит из машины. В холле нас встречает заспанная Маша. Несмотря на то, что ей уже четырнадцать, девочка обнимает мягкую игрушку, с которой обычно спит.

– Ты чего вскочила? – чмокаю её в макушку, на секунду прижимая к себе. – Иди, ещё поспи.

С недовольством посмотрев на Эдика, она уходит вверх по лестнице в свою спальню.

Он не признаёт Машу своей сестрой и частенько напоминает ей об этом.

– Сделай мне кофе, – бесцеремонно заявляет Эдик, расположившись на кухне.

– Мне нужно принять душ и переодеться.

– Хорошо, иди.

Смываюсь в ванную. Избавляюсь от одежды. Пять тысяч прячу в косметичку. Хотя зачем они мне?

Прежде чем встать под душ, рассматриваю себя в зеркале. На шее красный след от засоса. Невольно улыбаясь, глажу его пальцами. Денис меня заклеймил. Мой взгляд возвращается к лицу. Замечаю что одна щека краснее другой. Пощёчина Эдика тоже оставила след.

Приняв душ, надеваю шёлковый халатик. Иду обратно на кухню. К счастью, Эдик уже обслужил себя сам и пьёт кофе. Брат зевает, напоминая о своей бессонной ночи. Наверняка искал меня...

– Я поговорю с Деном, – говорит Эдик, внимательно меня разглядывая. – Объясню ему, что тебя трогать нельзя.

– Что ты ему скажешь?

– Правду.

Брезгливо морщусь.

– Что? – усмехается брат. – Не хочешь, чтобы он знал правду? Почему?

– Потому что она слишком грязная! – шиплю в ответ.

– Север её выдержит, не парься, – насмешливо произносит он. – А если ещё раз сбежишь – я Машку отдам замуж.

– Ей всего четырнадцать! – напоминаю холодным тоном.

– У меня есть один знакомый – восточный мужик. Он считает, что в четырнадцать девочкам уже очень много чего можно.

У меня перехватывает дыхание. Маша ещё совсем ребёнок. Психологически ей лет одиннадцать, не больше.

– Да пошёл ты!

Отхожу к окну. Прикуриваю, выпускаю дым в форточку.

– Никуда я больше не сбегу. Машу не трогай.

– Отрадно слышать, – залпом допивает кофе. – Всё, я поехал. Увидимся вечером. Макс в больнице, сегодня у тебя новый охранник. Даже два.

Прелестно, чёрт возьми!

Я не поворачиваюсь, когда Эдик уходит. Не докурив сигарету, растираю её по пепельнице.

У меня, Маши и Эдика – один отец. Удалов Владимир Сергеевич. Вот только брат рождён женщиной, которая была официальной супругой этого человека. А мы с Машкой – от двух его любовниц. Мы с ней – бастарды. И с самого детства – просто товар, который папочка выгодно продаст, когда придёт время. К примеру, я уже обещана какому-то бандиту, который скоро выйдет из тюрьмы.