И тут крохотный огонек вспыхнул. Она застыла, глядя на него и не веря своим глазам. Но быстро спохватилась, подожгла факел и стала обходить дома, поджигая по углам, отдавая огню мертвую деревню. Ветер помог, пламя быстро поднялось, загудело, постепенно перекидываясь на дома, стоявшие дальше, и скоро огонь охватил все.

Соня остановилась, в последний раз взглянув на деревню, бросила факел наземь. Низко поклонилась, прощаясь со всеми сразу. Забралась в телегу и тронула коня. Кое-как объехала по дуге трупы, попадавшиеся на пути, а после направилась по единственной дороги, ведущей в сторону леса на север.

Небольшой, но хорошо вооруженный отряд выдвинулся в сторону западного побережья на рассвете. Шли быстрой рысью, во главе отряда сотник, король по своему обыкновению обычным латником в середине. Зная его привычку лезть в гущу боя, на этом всегда настаивали ближайшие соратники.

От своих солдат Рихарт почти не отличался, его выдавал разве что конь.  Гнедой Тидорт был знаменит на весь Аламор. Да еще, пожалуй, какая-то неуловимая аура исключительности. Но спать на земле и есть из общего котла эта аура ему нисколько не мешала.

Король хотел добраться до места раньше полудня. До Астельхаса, главного города приморской провинции, ехать было прилично, а там черт знает, сколько еще придется рыскать по лесам вокруг. Он и сам не знал, что подгоняло его в дорогу, но непонятное беспокойство грызло изнутри, разъедая душу.

Неизвестно откуда взявшийся страх опоздать.

Они и были на месте до полудня. Застали догоравшее пепелище, следы побоища недалеко от сожженной деревни. Король велел обыскать округу, может быть, кому-то удалось спрятаться в лесу. Если есть живые, найти.

Люди, если, конечно, кто-то уцелел, остались без крова, Рихарт собирался забрать их с собой.

По лесу ехали уже около двух часов. Это по ощущениям, потому что солнца через густую листву не было видно. Всего с того момента, как покинули деревню, прошло, наверное, часа три. Время к полудню.

Телега ползла медленно, подпрыгивая колесами на ухабах. Сначала при каждом таком толчке Соня переживала, что старая колымага попросту развалится. Но вроде все держалось, колеса не отваливались, и она постепенно успокоилась. А вместе с относительным спокойствием пришли и мысли. Те мысли, что раньше были загнаны в самые дальние уголки сознания.

Рядом с ней, тесно прижавшись, спал малыш Нол. Он первое время просто молчал, настороженно глядя по сторонам. Соня поражалась, такой маленький, а поведение как у взрослого. Мудрость какая-то, взгляд этот знающий. Пожалуй, из них двоих он чувствовал себя увереннее, даром, что мальчонке всего три года, а она его на двадцать лет старше.

Сейчас, когда время действий на автомате прошло, она очень плохо представляла, как будет заботиться о ребенке. Не говоря уже о том, что вообще будет делать.

Все вокруг было нереальным.

И все было реальным.

Еще вчера утром она была в другом месте с другими людьми. В другой жизни. А здесь и сейчас…

Это здесь и сейчас.

Слова отказывались произноситься в сознании, но это был другой мир. Просто другой мир со своими законами.

И хотя разум упрямо противился, отказываясь принимать новую реальность, что-то глубоко внутри подсознание приняло и уже вросло в эту жизнь по уши. По самое сердце. Будь она одна, так и продолжала бы барахтаться в подавленной рефлексии. Пытаясь совместить, подстроить под привычное и совладать с эмоциями.

Но ребенок, доверчиво жавшийся к ней, заставлял чувствовать себя сильной, собраться. Трезво мыслить, а не рефлексировать. Мальчик стал якорем, накрепко привязавшим ее к этому миру.