Хватаю ручку и пишу, с силой давлю, что даже бумага рвется.

«Сожалею, Арсен, вы сделали не совсем достойное приобретение», — складываю в сумку пачки и двигаю по столу обратно. Гена из-под стенки завороженно следит за мной, а я ловлю себя на мысли, что Арсен ему не верит. Скажи я, что отчим лжет, он поверит мне. И никто ничего не узнает, свидетелей нашего разговора нет.

Но я не могу обмануть Арсена, не могу. Только не его.

— Так, — он читает и поднимает на меня тяжелый взгляд, — а теперь с этого места и подробней.

Я не верю своим глазам, потому что не вижу в этом взгляде ни презрения, ни осуждения.

— Ларка в больнице на сохранении, — почему-то Гена решил, что спрашивают его, — а тут меня грохнуть хотят. Сами знаете, карточный долг…

— Быстрее.

— Если грохнут, точно ребенка скинет, и сама коньки отбросит, — торопливо заканчивает Гена.

Я смотрю на него с ненавистью. Как он может так о маме и о моем брате? От Арсена это не укрылось, он переводит взгляд на своего охранника, и тот пинает Гену ногой под ребро.

— Выбирай выражения, смертник.

— Ладно, умрет. Вот я и попросил Агатку, а что еще оставалось делать, ждать, пока меня в лесу закопают?

Арсен встает, обходит стол и нависает надо мной, упираясь одной рукой в столешницу, другой — в спинку дивана.

— Так ты знала, что за аукцион здесь проходит?

Вскидываю голову и отчаянно мотаю из стороны в сторону. Не знала, я не знала! Это правда, Арсен! Хватаю ручку и начинаю писать. Что я согласилась на просьбу Гены, но ведь он пообещал, что больше не будет играть, что найдет работу. Позвал с собой и сказал, что это всего лишь встреча с людьми, которым он должен. И что я надеялась с ними договориться…

Ручка летает по бумаге, я спешу, пропускаю буквы, но я очень хочу, чтобы Арсен знал правду. Чтобы знал, что он купил…

Он внимательно следит за моей рукой, и я не сразу замечаю, что вместе с ним читает Семен.

— Значит, ты согласилась, потому что мать пожалела? — Арсен переглядывается со своим охранником, тот многозначительно моргает.

Качаю головой и дописываю: «Брата. У меня будет брат».

Арсен берет в руки лист и рассматривает написанное.

— У тебя красивый почерк, Агата, — замечает и улыбается мне одними глазами. И тут же продолжает, обернувшись.

— Так говоришь, у тебя все добровольно, Саркис? Без принудиловки? А как ты мне тогда это объяснишь? — он махает перед носом Саркиса моей писаниной.

— Ты, — задыхается тот от гнева и обкладывает Гену отборными матами, — так ты мне отплатил, да? Гнида! — он хватает его за воротник и несколько раз ударяет о стену. Арсен с охраной удовлетворенно наблюдают.

— Ладно, оставь его, — снисходительно говорит Арсен. — Много он должен?

— Пятнадцать, — стонет отчим, сползая на пол, и Ямпольский меняется в лице.

— На тебе прикид сейчас на десятку, сволочь! И ты посмел к ней свои поганые руки тянуть?

— Я отыграться хотел, — Гена подтягивает к груди согнутые в коленях ноги, — я потому на аукцион и поехал, чтобы выбрать, что больше за нее даст…

Арсен сжал и разжал пальцы, еще раз пробежался глазами по исписанному листу и выдал:

— Значит так, Гена, хочешь жить — отдавай долг. Только деньги придется самому заработать.

— Где? — кривит губы отчим.

— Продадим тебя на аукционе, — ухмыляется Семен, он мне уже начинает нравиться. — Саркис подсобит. Ты же у нас целый, нераспечатанный? Или может…

Арсен тоже усмехается. Не думала, что он так умеет — недобро, одними уголками губ. Саркис тот, напротив, чуть не плачет. Гена мечется испуганным взглядом между Семеном, Арсеном и Саркисом. Ямпольский говорит: