Боже, я до сих пор вижу как наяву ее перекошенное во время секса лицо, и это почему-то невероятно бесит. И еще я практически уверена, что она тоже заметила меня. Поэтому непонятно, как она умудряется держаться так невозмутимо. Назло хочется хоть немного ее смутить.

– Как вечер провели, когда я ушла? – спрашиваю вслух, поддаваясь этому порыву, – Я в туалет ночью вставала. Никого. По палаткам разбрелись?

Вероника молча перехватывает мой взгляд в зеркале заднего вида. Выразительно дергает бровью, а потом подмигивает. И я понимаю, что она меня действительно тоже видела, а сейчас просит при Миле молчать. Поджимаю губы, согласно ей киваю и отворачиваюсь к окну. Неприятно это все почему-то…И с чего она решила, что Мила не слышала?? Хотя… Миле и правда было не до нее… Вот и сейчас она ничего не замечает, а краснеет и начинает, запинаясь, рассказывать про себя.

– Ну… Девочки, я с Адамом ночевала. Ничего не было! – с жаром клятвенно заверяет нас, краснея еще гуще, – Он конечно пытался, но я сказала "нет", и он сразу отстал. Боже-е-е, – и тут она мечтательно закатывает глаза, – Он так целуется!!! И номер моего телефона взял! А-а-а!!! – Мила закрывает ладошками рот, смущенно смеется.

Я грустно улыбаюсь, наблюдая за ней. Такая она хрупко счастливая… Мне такой не суждено стать. От кого мне ждать звонка? От собственного нелюбимого мужа?!

Вероника на Милкину откровенность хмыкает и ласково треплет ее по коленке.

– Супер, значит позвонит! Ты его только подольше помаринуй. Адам тот еще…Легко ему точно часто достается.

– Да, вроде и такой он, но… Знаете, он умеет быть очень милым. В общем у меня шикарная ночь была. Не то, что у тебя, – говорит Милка Нике сочувственно, – тесниться в маленькой палатке втроем…Бррр…

И я шокировано округляю глаза. Втроем?!

– Да Егор вырубился сразу, он же напился, – перехватывает Вероника мой изумленный взгляд в зеркале, – А с Булатом так… Поболтали… И все. Тоже крышесносный, конечно, мужик, – не удержавшись, длинно вздыхает, – Но я так поняла, что женат. Или вот -вот женится. Я уж не стала уточнять.

– Ах, женат, ясно, – глухо отзываюсь я, теряя интерес к разговору и снова отворачиваясь к окну.

“Мда”, – думаю про себя, рассеянно следя за проносящимися машинами на трассе,– “ женат…”

Ну Митрофан, оказывается, и кобель.

Впрочем, ничего удивительного – по нему сразу было видно. Еще и детей наверно семеро по лавкам. И вся семья на благоверной, пока он по бабам да с друзьями.

Бедная его жена.

Боже, надеюсь, мой будущий муж хотя бы не будет таким потаскуном палаточным! Это же позор.

Пока едем ко мне, тетя Эльмира, старшая сестра дяди и негласная хозяйка в его доме, так как Дядина жена, тетя Аза, давно умерла, обрывает мне телефон.

– Где тебя Шайтан носит, несносная девчонка, – ворчит и ворчит недовольно, несмотря на то, что я уже и геолокацию ей успела скинуть, и заверить, что буду максимум через двадцать минут, – Мужчины приехали уже, сидят в кабинете. А тебя ведь еще и наряжать, – причитает тетя, зля меня и заставляя нервничать.

Хотя и без нее потряхивает так, будто я упала с неба на высоковольтные провода. Мои руки ледяные, и я читаю про себя простенькую молитву уже в тысячный раз, только не уверена, что Бог меня слышит. Я христианка, а живу среди иноверцев, которые молятся гораздо громче и усердней меня. Еще и периодически пытаются обратить меня в свою религию, в том числе и потому, что такую меня дяде сложнее выдать замуж за члена диаспоры. Но крохотный золотой крестик на моей груди – то немногое, что осталось мне от родителей и другой, беззаботной и полной любви жизни, поэтому я отпираюсь как могу, хоть дядя и знатно бесится из-за этого.