Марина передала ему целую папку Сониных исследований, которые она благополучно прошла в первый день, и назначений, которые делали ей прежние и теперь уже новые доктора.

-Ну что, Соня, встать хотим? Хотим! Значит надо работать.

Станислав поочередно подвозил Соню к разным тренажерам, в основном силовым и показывал ей основные упражнения. Конечно, на первый раз он показывал ей полный, но сильно облегченный курс, однако, отвыкшая от нагрузок Соня, была готова все бросить после часа таких тренировок.

После ее отвезли на массаж – и процедура, которая, как она ожидала, должна была принести расслабление, превратилась в новый круг ада. Такой боли Соня не испытывала с того момента, как выписалась из больницы. Умелые руки маленькой на вид массажистки проминали Сонины мышцы до самых костей, заставляя ее тихо скулить и закусывать ладони, но уверенная в пользе процедур, она мужественно терпела.

После этого Соню отвезли на менее неприятные процедуры. Ее положили на высокую массивную кровать и подключили дюжину электродов к ногам. Медсестра, проводившая процедуру, назвала это нейростимуляцией.

В завершении Соня посетила лечебную гидромассажную ванну, где ее измотанное тело наконец расслабилось.

После окончания всех процедур Марина сопроводила ее к тому кабинету, где она оставила свою одежду, и Соне предстояла борьба с ненавистными брюками. И если на процедурах с ее одеждой помогал персонал, то тут Марина, напрочь отказывая Соне в помощи, насильно заставляла преодолевать усталость и мышечную слабость.

-Еще спасибо скажешь, - повторяла она, ухмыляясь, наблюдая за попытками Сони совладать с одеждой.

А Соне вдруг стало так обидно за себя и за такое отношение. Разве она это заслужила? Неужели так сложно помочь? Она была готова разреветься прямо при Марине, едва сдерживала слезы обиды и продолжала корячиться, стаскивая с себя ненавистные брюки. И когда терпение ее почти иссякло, у нее получилось.

Марина вернула свою подопечную туда откуда забирала – в кабинет к Михаилу Вячеславовичу. Он радостно улыбался измотанной Соне, которая едва не разревелась, увидев знакомое доброе лицо Михаила. Ей страшно хотелось пожаловаться на весь свет, раскрыть глаза на его жестоких сотрудников, которые сознательно причиняют пациентам боль и отказывают в такой необходимой помощи! Но едва она открыла рот, чтобы донести до него такую ценную информацию, как в кабинет без стука ворвался Глеб. Одетый в строгий и явно дорогой офисный костюм, без галстука и с тройкой расстегнутых пуговиц на вороте он выглядел инородно в заведении такого типа. Жаловаться в его присутствии Соне расхотелось, тем более пройдясь по ней острым взглядом, он саркастично произнес:

-Что за вид? Неужели заставили перепахать поле?

Соне стало еще обиднее от того, что и Глеб не хотел понимать, как ей тяжело пришлось во время процедур и с каким немыслимым равнодушием она столкнулась. Мало того, еще и издевался.

-Глеб, Соня устала, - строго оборвал его отец, за что сын наградил того пронизывающим взглядом. Глеб всегда был сообразительным мальчиком, и быстро оценил ситуацию.

-Ну да - ну да, - сделав задумчивый вид, сказал он, - бедняжка, наверное, целый день под палящим солнцем работала на веслах!

-Прекрати сейчас же!

-Хватит ее жалеть, отец! – резко осадил Михаила сын, - она приехала не отдыхать, а работать! И нечего строить из себя жертву обстоятельств!

Он зло зыркнул в сторону притихшей Сони.

-Идем, несчастная! – и не дожидаясь реакции отца или самой Сони вышел из кабинета, даже не придержав для нее дверь.