В папке были результаты генетической экспертизы, в которых я мало что поняла. По пробкам мы пробились на другой конец города. Через фойе я шла, как по минному полю, когда заведующая пригласила меня в кабинет. Я устроилась на стуле, потными пальцами сжав папку. На столе стакан воды, нашатырь… Наверное, они часто здесь нужны.

У меня был миллион вопросов, но именно сейчас они разбежались. В голове пустота. Я сидела с напряженной спиной, как балерина, глядя в уставшие светло-голубые глаза заведующей, а затем молча подала папку.

– Я вас понимаю, госпожа Кац, – та разложила бумаги на столе. – Примите мои соболезнования… Вы все еще сомневаетесь?

Я опустила глаза. О моей истории многие слышали. Смерть Эмиля наделала шума.

– Скажите… Образец моего мужа могли подменить?

– Исключено. Его изымал судмедэксперт в присутствии следователя и вашего юриста. Доставили сюда под охраной, ни на секунду образец не оставляли без присмотра, при нем постоянно кто-то был и не один человек. Здесь камеры. Я лично проводила исследование.

Она очень уверенно и убедительно говорила. Каждое слово забивало гвоздь в крышку моего гроба.

– И что, эти тесты никогда не ошибаются? Ни разу не было ошибки? Никакого человеческого фактора?

– Госпожа Кац, делу уделили много внимания. Вы представляете, какой был бы скандал, если бы на любом из этапов выявили ошибку? Я лично все перепроверила, не один раз, прежде чем дать заключение. Я могу гарантировать, что ошибки нет.

Я судорожно вздохнула.

– Убедитесь сами, – предложила она. – Перепроверьте в другой лаборатории. Пусть ваш юрист ходатайствует, чтобы получить стекла.

– А так можно?

– Почему нет, если вы не верите? Вы не первая приходите ко мне с таким вопросом.

Я нахмурилась.

– А кто еще? Из полиции?

– Пресса. Их тоже интересовало, возможны ли ошибки в деле.

– А вы уверены, что это пресса? – разволновалась я. – Как они выглядели, у них были удостоверения?

– С их слов да. Я отказалась говорить, не беспокойтесь. Вот, посмотрите, – она пододвинула бумаги, начала объяснять анализ. – В наличии был образец ребенка, мы сравнили их по сорока локусам. Сомнений нет. Если отец вашего сына – Эмиль Кац, ошибка исключена.

У меня опустились руки. Наедине я позволяла себе мечтать. Но всякий раз, когда говорила со специалистами, реальность топтала мою надежду. Год назад я думала о ребенке, как о величайшем даре. Молила судьбу подарить малыша от мужа. У меня нет поводов сомневаться в отцовстве.

– Мне жаль, – заведующая протянула салфетку, когда по моей щеке скатилась слеза.

Я надеялась, верила, но каждый шаг убеждал в том, что Эмиля больше нет.

– Я за пересмотр образцов, – сказала я и поднялась, сжав в кулаке салфетку.

Домой я вернулась раздавленная. Но вместо того, чтобы плакать, с упрямой злостью разложила на полу все, что удалось собрать. Не хватало отчета по вскрытию, может, он бы что-то прояснил.

Я начала с медицинских документов Антона и тщательно их изучила. Он не просто получил ожоги, он горел. На нем нашли следы бензина. Теперь понятно, как в клубе возник пожар. Кто-то заметал следы?

Взгляд возвращался к бланку лаборатории. Анализ ДНК обрубал все нити. Я решила не принимать его во внимание, пока все не проверю. Не зря на меня напали. Не зря кто-то приходил к заведующей с теми же вопросами, что и я.

Эмиль просил не мстить за него. Они боятся, что я вычислю виновных в смерти мужа и отплачу? Или боятся правды? Нужно понять, кому я мешаю. И чтобы это выяснить, нужно идти не к властям… Совсем не к ним.

Общая картинка не складывалась.