Сейчас там внутри буря, гром и молнии. 

Он знает.

- Полдник взять, и к бабушке с дедушкой, - боромочу, вытираю о платье вспотевшие ладони. Бодро заканчиваю. - Ну ладно, молодцы, что справились, нам пора.

- Иди за полдником, - он отбрасывает мою руку, когда я тянусь к сыну. Поднимает Юру, категорично заявляет. - А мы до бабушки.

Он резко разворачивается, несёт ребенка по коридору.

- В чем дело? - отмерев, нагоняю его. Кошусь на его профиль. Он смотрит перед собой, губы сжаты, чуть дёргается щека. Молчит. Может, он не увидел? Он бы ведь уже спросил. Но у него такой взгляд. Увидел, наверное. Зачем молчит тогда. Киваю на его смокинг, - ты куда-то собирался, вот, вперёд, к развлечениям. 

- Развлечения надоели. Лучше тебе помогу, - он останавливается. - Или что? Не доверишь мне племянника? 

Он смотрит на Юру. Тот удобно устроился, прижатый к его груди, Андрея он не боится. Теребит белый платочек, который из кармашка торчит, они оба нарядные, оба с бабочками.

- Не доверишь? - повторяет Андрей. В голосе не вопрос, а угроза, кажется, скажу "нет" - и он меня тут на месте убьет, испепелит.

Он щурится.

Сглатываю.

- Юру бабушка ждёт. И Алиса. 

- Мы туда и направляемся.

Он внимательно смотрит на ребенка, словно сравнивает мысленно. Взглядом впиваюсь в эту картинку, большой мужчина и маленький, два красавчика, мои хорошие. 

У меня ноги ватные, опять не могу стоять.

- Ну идите, - голос садится.

- Ну спасибо, - он отворачивается, шагает в холл.

Потерянно оглядываюсь в суете праздника, на разноцветные шары повсюду, снующий персонал, санаторий жужит, как улей, Андрей уносит Юру.

Они поднимаются по лестнице. 

Тело потрясывает, не выдержав, бегу за ними. 

- Андрей, подожди, - надо спросить про туалет, а я не знаю, с чего начать, мысли путаются. Равняюсь с ними. - Родимые пятна где угодно могут быть. Они по наследству не передаются.

- И что? - он поднимается, какое-то зверское у него выражение лица.

- У людей могут быть пятна в одном месте, и это ещё ничего не значит. 

- Ясно, кис, - он пересекает площадку, - благодарю за ликбез. За полдником иди. У тебя дети голодные.

- Но ты понял насчёт пятен? 

- Конечно, понял. 

Стоим у высоких перил, над нами искрится большая люстра. 

Он такой же растерянный, как и я. Между бровей морщинка, в Юру вцепился, будто не отдаст больше. 

Но я не могу, ведь что тогда будет со всеми. От меня скрывали, кто под масками, и вот теперь к ним бумерангом вернулось, это всей семьи касается, говорить нельзя.

- Мой? - он переводит взгляд с Юры на меня. 

В ушах гул, не понимаю, он, правда, спросил это, или мне кажется.

Он ждет ответа, пляшут желваки.

Значит, спросил.

- Нет, не твой, - морщусь, смотрю по сторонам, на отдыхающих.

- Зачем врешь?

- Я не вру.

- Юля, я не шучу. Говори.

- Я сказала - не твой.

- Ты совсем охренела? - он срывается, толкает меня.

Спиной бюсь в перила, он подходит следом.

Сын у него на руках хмурится, подозревает что-то неладное.

- Мама наказана, - мягким голосом обьясняет он Юре. - Потому что она бессовестная сучка.

- Не ругайся при ребенке, - нервы натягиваются вот-вот лопнут. - Давай его сюда, - пытаюсь отобрать сына, он не отдает, чувствую, что сейчас начнется истерика и усилием себя успокаиваю, медленно втягиваю воздух. - К чему ты это теперь? Ты же видел анализ.

- Это просто бумажки.

- Тогда у родителей спроси. Клиника подруги твоей мамы. Дорогая. Ошибку не могли допустить.

- Спрошу.

- Спроси.

Тяжело дышим, Юра возится между нами, "мама" - зовёт сквозь хныканье, испугался.

- Кушать неси, - командует Андрей, отходит на шаг, подбрасывает Юру на руках, - ну чего ревем? Хорошо всё, булочка бабушкина.