Я открываю слишком быстро, потому что вместе с потоком воздуха, с силой взрывающимся в коридор, чувствую и запах его парфюма.

— Прости, — говорит Вадим, — немного опоздал. Не мог выйти, пока Оля не сбежала на встречу с подругами.

— Ничего, проходи.

Я делаю шаг в сторону и позволяю ему зайти.

Он заносит небольшую сумку, ставит ее на пол и неловко переминается на одном месте. Я закрываю дверь и лишь на мгновение позволяю себе насладиться его запахом, пробравшимся внутрь меня, и присутствием, которое — я до сих пор уверяю себя! — ничего не значит.

— Как добрался? — Поворачиваюсь и сталкиваюсь с его удивленным взглядом. — Что-то не так?

— Я вспомнил, Женя. Тебя. — Он делает ко мне шаг и останавливается совсем рядом.

— Что? — только и могу выдавить я. Хочу знать, что именно он вспомнил.

— Вспомнил, Женя. Ты была пьяной на Новый год, и тебе изменил муж. — Он хмурится, будто договаривается сам с собой, после чего продолжает: — Я все вспомнил, Жень. И то, что было, пока Оля не пришла, и то, что я сказал потом. — Он мотает головой, будто пытается прогнать воспоминания.

— Не нужно. — Я выставляю руку, стараясь нарисовать невидимый барьер, но Вадим тут же перехватывает мою кисть и просит:

— Прости меня, Женя. Я такой дурак.

Я лишь слабо киваю. Его близость выводит меня из равновесия. Глубоко вздыхаю и немного толкаю Вадима в грудь, давая понять, что он переходит все возможные границы.

— Жень…

В его голосе столько невидимой боли, что мне даже становится не по себе. Я удивленно распахиваю глаза и подумываю спросить, что случилось, но он опережает меня:

— Прости.

Я даже не сразу нахожусь с ответом. Думаю над тем, что ему сказать, но говорю лишь:

— Проходи.

Он кивает, хватает сумку и идет в квартиру. Я же остаюсь в коридоре. Бросаю взгляд в зеркало и пытаюсь успокоиться, потому что щеки пылают, а глаза горят, как после страстной ночи. Внизу живота неожиданно напряженно, а в трусиках собирается влага. Естественно, Вадиму об этом знать не обязательно, поэтому я старательно беру себя в руки и прохожу в гостиную за мужчиной.

— Я приготовила ужин.

Показатель неловкости подскакивает до небес. Я понимаю, что отвыкла от присутствия мужчины в своей квартире. Уже три месяца я живу одна, у меня больше нет бритвы в ванной, кучи ненужных принадлежностей, халат только для меня. Это удобно, и неожиданно мне понравилось. Я не знаю, как смогу ужиться с мужчиной, одно присутствие которого заставляет меня задерживать дыхание.

— Ты голодна?

— Поужинала бы, — киваю я.

— Тогда давай.

На самом деле я не уверена, что смогу проглотить хотя бы кусочек. Просто думаю, что это немного разрядит обстановку.

Пока я накрываю на стол, Вадим распаковывает вещи в той же комнате, где ночевал в прошлый раз. Когда я заглядываю к нему, чтобы сказать, что все готово, то неожиданно попадаю в мужской рай. Здесь все пахнет им. На столе стоит ноутбук, в шкафу аккуратно сложены вещи, а на тумбочке — несколько флаконов туалетной воды и телефон, который неожиданно загорается и трезвонит на всю комнату.

Я чувствую себя воришкой, забравшимся на чужую территорию, и быстро захлопываю дверь. Пусть эта квартира моя, не уверена, что могу просто так заходить в его комнату.

— Твою мать! — слышу глухое за спиной и оборачиваюсь.

Вадим стоит на пороге ванной в одном набедренном полотенце. По его лицу и груди стекают капли воды, оставляя влажные дорожки.

Я отвожу глаза и говорю:

— Пришла позвать тебя на ужин.

— Я приду.

Я киваю и поворачиваюсь, но внезапно передумываю:

— Вадим…

Мы встречаемся взглядами, и я прикрываю глаза. Мне безумно неловко, но я хочу сказать это сейчас.