И уж в довершение всего посмотреть новые пополнение своего флота приехал сам император Николай Первый. И ему "Азов" с "Иезекиилем" тоже пришелся по душе.

Лишь к ноябрю высокие начальники оставили прибывшие корабли в покое и команды смогли свободно вздохнуть. И "Азов" и "Иезекииль" бы ли определены в состав бригады 74-пушечных линейных кораблей под командой контр-адмирала Логина Гейдена. Впереди была очередная морская кампания.

В ходе нее предполагалось продемонстрировать средиземноморским державам Андреевский флаг.

– Чтобы, ежели, кто забыл, то вспомнил, а ежели кто и не забыл, то чтобы помнил и далее! – решил молодой император и велел звать к себе знаменитого кругосветчика и открывателя Антарктиды Фаддея Беллинсгаузена.

Когда капитан-командор прибыл, то ему было велено готовить к Средиземноморскому плаванию фрегаты "Константин" и "Елена". Команды же укомплектовать офицерами и матросами гвардейского экипажа.

– Пусть проветрятся, а то у них от безделья одни революции на уме! – резюмировал Николай Первый.

Но вначале на фрегаты была возложена секретная и чрезвычайно важная миссия. Они должны были доставить английским банкирам 174 пуда (почти три тонны!) русского золота. Справившись с этой задачей, фрегаты вернулись в Кронштадт. Затем фрегат "Константин" был заменен на почти одноименный линейный корабль "Царь Константин" и отряд убыл в Средиземноморье. Плавание Беллинсгаузена ничем примечательным отмечено не было. Вдоволь поштормовав зимой в Средиземном море, суда посетили Сардинию и Тулон. Там Беллинсгаузен некоторое время ждал решения своей судьбы: ждать на месте возможного прибытия эскадры для оказания помощи грекам или следовать домой. В Петербурге мнения разделились. Адмирал Сенявин ратовал за то, чтобы суда оставить в Средиземном море, вице-адмирал Моллер за то чтобы вернуть.

Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен

– Команды судов за время непрерывного пребывания в море приобретут опыт ни с чем несравнимый, изучат театр, кроме этого наличие боевого отряда в столь важном для нас месте позволит действовать более смело в вопросах политических! – говорил Сенявин.

– Покупка продовольствия и неизбежные ремонтные работы будут стоить большой валюты! – аргументировал Моллер.

– Если мы хотим иметь боеспособный флот, то на плаваниях экономить нельзя иначе это будет лишь груда дров! – возражал Сенявин.

Николай Первый внимательно выслушал обеих, сердечно поблагодарил за государственную заботу Сенявина, но принял сторону Моллера. В Тулон была отправлена бумага: идти в Кронштадт!

Сами моряки были, впрочем, этим плаванием вполне довольны.

– Хоть поразвеялись немного! – говорили они промеж себя. – Не все же время в "маркизовой луже" шляться! Дай Бог, чтобы за этим плаванием и иные были!

В последних числах марта 1826 года император Николай Первый принимал в Зимнем дворце поздравления по случаю своего восшествия на престол от британского представителя герцога Веллингтона.

Событие это обратило на себя внимание всей Европы. Ведь на подобных встречах зачастую делаются важные политические заявления, объявляются целые поэтические программы. Что-то скажет теперь новый всероссийский самодержец? Насколько отныне будет угрожать европейскому спокойствию новое обострение русско-турецкий отношений?

Наиважнейшим же в ту пору был для всех вопрос греческий, а потому европейские дворы пребывали в особом ожидании речи Николая Первого.

Вот уже несколько лет, как на Балканах шла ожесточенная борьба. Греки пытались, не считаясь с жертвами, сбросить с себя ярмо турецкого ига, воины султана карали за свободолюбие кроваво…