По последним американским исследованиям, человек всю жизнь воспроизводит «модель школьного класса», то есть воспроизводит самого себя в школьной иерархии. Кто был в классе звездой – на всю жизнь звезда, кто чувствовал себя ущемленным, продолжает доказывать, что он не хуже других. Интересно, проводил ли кто-нибудь исследование, – что сейчас с бедными детьми девяностых, с теми, что сидели в раздевалке? По последним американским исследованиям, бедные дети вырастают с душевной травмой. Бедность отрицательно влияет на подсознание, межнейронные связи образуются медленней, и, как результат, у взрослых бедных детей постоянное ожидание плохого, боязнь «у меня не получится», пониженная жизнестойкость.

…К чему это я?… А-а, да. К тому, что у Марфы есть небольшая обида на маму: мама отдала ее в гимназию, где Марфа была бедной.

…Звонок – Марфа, легка на помине.

– Помните, вы вчера расстроились из-за отзыва на форуме?…

Помню, еще бы. На читательском форуме кто-то написал про одну из моих книг «безнравственная жуть». Пусть «жуть», о вкусах не спорят, но «безнравственная»?! У меня нет сцен секса или насилия, так почему, почему?! Я плакала. Ночью тоже плакала. Стыдно рассказать об этом Андрею и Мурке: стыдно, что я читаю форумы про себя, очень стыдно, что плакала. Почему-то не могу быть с ними слабой. Обиженной не могу быть. С мамой особенно не могу быть слабой, потому что у нее чуть что – опрокинутые глаза. Только Марфе не стыдно рассказать. Марфа добрая. Рядом с Марфой я чувствую себя цветком в комфортной среде. Марфе можно сказать «знаешь, Марфа, я…» или «я переживаю…».

Я не жалуюсь на недостаток любви, что касается любви, я живу в достатке. Если я скажу «я переживаю…», Мурка радостно откликнется, и, как ручеек, потечет разговор, но уже через минуту окажется, что это разговор о Муре. В беседе с Марфой встретишь понимание, а с Мурой встретишь Муру. Андрюшечка еще маленький, и он мальчик, Андрей на работе, а маме я и сама не скажу – она ответит «вот видишь, я же тебе говорила» (неприятно, когда мама оказывается права). А Марфа меня видит, впрочем, как и всех остальных.

– Я нашла в интернете полный текст: «Прочитала аннотацию к книге, какой ужас: две семейные пары и измена крест-накрест. Какая-то безнравственная жуть. А книга оказалась очень хорошей, грустной, смешной, доброй, честной. Книга очень светлая. В ней есть надежда на счастье».

Ох!.. Я… я счастлива!!! Даже вспотела от счастья.

Никому другому не пришло бы в голову сделать это для меня: запомнить, что я расстроилась, поискать в интернете отзыв, позвонить и прочитать. Ангел Марфа.

…У всех есть небольшая обида на маму. У меня вот какая: когда я была невзрослой и мы с мамой ходили куда-нибудь вместе, в театр или в поликлинику, или просто шли по улице, люди часто подходили к нам и говорили маме «какая у вас красивая девочка», или просто «красивая девочка, похожа на Нефертити» («Нефертити» тогда висела в каждом доме, как портрет Хемингуэя с трубкой) – и во мне тут же все начинало кричать «ура, ура!..» – а мама, краснея и дрожа губами, словно ее поставили в неловкое положение, отвечала «ну что вы, она совершенно обычная». И мне, неестественным голосом: «Нужно учиться и всего добиваться трудом, а не красотой… тем более у тебя длинный нос. Помни, нос растет всю жизнь»…Почему, почему?! Меня до сих пор мучает – почему мама не хотела, чтобы я считала себя красивой? Боялась, что я буду гордиться красотой? Считала, что на красоту нельзя полагаться? И прочие интеллигентские штучки: ее долг подготовить меня к трудностям, я должна войти в жизнь, помня, что у меня длинный нос и он еще вырастет…Я измеряла нос линейкой. 5 см 6 мм. У Вики 5 см 3 мм.