Павел, увидев, что Герберт отвел взгляд, а потом пусть нехотя, но кивнул, красноречиво поднял брови.

Агриппина между тем продолжила:

— А друг ваш еще ничего из этого не имеет. И вы оба знаете, что виноваты перед ним. Уводили его женщин, не считали его себе равным, насмехались над ним не один раз. А ведь он спас тебе жизнь, когда нес тебя, раненного, на себе, разве ты забыл это? — бабушка посмотрела на Павла. — Вижу, что не забыл, именно потому вы сегодня здесь. Вкусно едите, хорошо пьете, отмечая твое спасение, а его рядом с вами нет.

— Как спас, так и хотел забрать! — буркнул Павел и уже сам потянулся к бутылке.

— Выходит, ты вот так списал свой долг перед ним? — женщина впилась в Павла пронзительным взглядом.

— А ты, значит, бабушка Агриппина, хочешь сказать, что те пустоголовые девки, что так легко его предавали, выбирая нас с ним, — Павел кивнул в сторону Герберта, — и ложась с нами, а не с Алексом, были его половинками?

— А ты разве господь Бог, чтобы решать, кто из них была его половинкой, а кто нет? Тебе или, может быть, тебе, — бабушка перевела пронзительный взгляд на Герберта, — дано знать, каков путь вашего друга к счастью и обретению себя?

Друзья молчали, и пожилая женщина продолжила:

— То-то и оно, что не дано! Его путь самый извилистый и длинный. И не вам его судить. Сам-то, вот ты, мил человек, — Агриппина опять посмотрела на Павла, — скольких человек на тот свет отправил? Знаю, что не были они агнцами божьими, но разве ТЕБЕ дано было право их судить? Молчишь? Правильно! Молчи! Вот сидите вы тут, горюете, что друга потеряли, да его же проклятиями осыпаете, осуждая. А вы знаете, какие муки совести испытывает он?

— Не испытывает! — Павел попытался было возразить, но, встретившись с острым взглядом пожилой женщины, замолчал на полуслове.

— А ты разве это знаешь? Ты говорил с ним? — Павел молчал, лишь сжались руки в кулаки, да желваки заходили на скулах.

— Вижу, что не говорили вы с ним. Ни ты, — мундштук трубки указал на Герберта и вернулся к Павлу, — ни ты! Никто из вас не говорил с ним. Потому-то вам двоим и нет покоя. Прощать тоже надо уметь.

— Может, мне ему еще и другую щеку подставить? — усмехнулся Павел зло и уже сам, не дожидаясь указания, потянулся к бутылке, разлил по рюмкам, но выпивать не спешил.

— А ты, мил человек, если уж цитируешь Библию, то должен знать и другую истину: «Чтобы остановить зло, не надо отвечать злом на зло. Но и подчиняться злу никогда не нужно». Это из первого послания апостола Петра, чтоб ты знал, — процитировала Агриппина Библию. — А вы оба подчинились злу. Не вам судить друга вашего. Для этого есть высший суд, и у каждого из вас он будет свой – это уж вы мне поверьте! В свой срок и у всех он будет, так уж устроено все в этом мире.

Павел с Гербертом молчали, не глядя друг на друга. Агриппина перевела взгляд с одного мужчины на другого и закончила, припечатав:

— И прощать своего друга здесь, на этом свете - это уже ваши испытания, чтоб вы оба знали. Потому как простить не для галочки, а по совести – этому тоже надо учиться.

Агриппина отложила свою трубку на стол, подняла свою недопитую рюмку и произнесла:

— И вот эту рюмку я выпью за вас. За то, чтоб прошли вы свое испытание достойно и с честью, ибо не дано нам судить себе подобных. Нет у нас с вами тут таких прав.

На этот раз Агриппина выпила свою рюмку до дна, резко поставила ее на стол, отщипнула кусочек сыра, зажевав крепкий напиток, и повернув голову в сторону кухни, произнесла:

— Вот и жаркое ваше подоспело, сейчас Степан принесет.