– Отлично! – взрывает меня. – Можешь отправляться прямиком в детский дом.

– Прекрасно! – орет заноза, вылетая из гостиной.

Я пытаюсь дышать глубоко, но смертельная машина внутри меня уже начинает набирать обороты. Это какой-то трэш. Почему я должен биться за право сохранить порядок в собственном доме?

Срываю с себя рубашку, не заботясь о пуговицах. Хочется что-нибудь разбить. Желательно об голову этой дикарки. Кто вообще ее воспитывал? Ах да, такая же невменяемая мамаша. Влетаю в ванную и встаю под душ. На кой хер я вообще забрал ее к себе? Пусть бы шла на все четыре стороны. Зачем мне этот геморрой?

Переключаю воду на холодную, чтобы остыть. Снова дышу глубоко. Еще нет недели, как она появилась в моем доме, а мне уже нужны антидепрессанты. Да посильнее. Как же мне знакомы все эти чувства! Эта злость! Ненависть! Я уже проходил их с ее матерью. Почему должен снова?

Закрываю воду с такой силой, что едва не срываю кран. Жесткое полотенце раздирает кожу, но это отвлекает от желания убивать и громить все вокруг. Выхожу в гостиную. В квартире тишина.

– Перебесится, – решаю я. Варю на кухне кофе, глядя в ночь за окном, но вижу только свое отражение в стекле. Мне сорок три, но с появлением этой маленькой стервы я чувствую себя запертым в теле мальчишки, которого наказывали за малейший проступок, и чья жизнь была переполнена только одним чувством – ненавистью. И единственным желанием – сбежать.

Кофе выпит. Я почти успокоился. Время час ночи. Пора спать. Прохожу к своей спальне, но замечаю, что дверь в ее комнату открыта. Там никого. Вещи, телефон… Пусто.

Да бляяяядь!

К черту! Пусть катится ко всем чертям! Мне нет до нее никакого дела!

Три ночи. Я до сих пор не сплю. Мне знакомы ночные скитания. Но я был пацаном и мог за себя постоять. Она же… Идиотка!

Вдох, выдох! Мне плевать! Ей не пять лет. Пора думать головой, а не жопой! И если она найдет на нее приключения, то это будет только ее вина.

Четыре часа. Я уже не усну. Ночь коту под хвост. Сам себя ненавижу за то, что собираюсь сделать.

Я медленно еду по району, вглядываясь в остановки, тротуары, кусты. Куда она могла пойти? У нее нет денег. Она никого здесь не знает. Куда ее понесли гребанные черти! Хочется со всей дури приложиться головой об стену, чтобы потом очнуться и узнать, что все это страшный сон, а этой заразы в моей жизни не было никогда. Но она есть. Вот, твою мать, сидит на остановке. С сумкой. Как она еще жива, не понимаю.

Резко разворачиваюсь и торможу у тротуара. Вылетаю из машины, молча подхватываю сумку и зашвыриваю на заднее сиденье. Хочется также поступить с девчонкой.

– Что ты делаешь? – возмущается она. – Верни мне вещи. Это мои вещи. Я ничего твоего не взяла.

Орет так, что сейчас перебудит полгорода.

– Сядь в машину, – приказываю тихо.

– Я никуда с тобой не поеду.

– Да твою мать! – взрываюсь я. – Ты можешь хоть раз не перечить мне? Сядь в машину или я затащу тебя туда силой!

– Не имеешь право!

Это последняя капля. Хочется придушить ее. Хватаю за руку и под возмущенные крики запихиваю на переднее сиденье. Падаю за руль. Она открывает рот, собираясь продолжить свой ор. Я больше не могу этого выдерживать. Меня разрывает.

– Заткнись! – говорю, глядя ей в глаза.

И она замолкает. Демонстративно отворачивается в окно и молчит всю дорогу.

– Зачем ты снова меня сюда привез? – спрашивает, когда я паркуюсь возле дома.

Я бы тоже хотел знать ответ на этот вопрос. Зачем я все это делаю? Зачем мне это нужно?

– Куда ты собиралась ехать? – поворачиваюсь к ней, сдерживая злость.