Внизу, на узкой прибрежной полосе, стояло несколько десятков гостевых домов. Кафе и столовые работали только в сезон. Зимой жизнь внизу замирала.

Посёлок процветал благодаря туристам, которые не переводились здесь круглый год, благодаря двум ведомственным санаториям. В одном из них работал фуникулёр, который с комфортом спускал всех желающих прямо к пляжу. Чуть в стороне, за фруктовыми деревьями находилась пешая «козья» тропа, как мы её называли, которой пользовались местные. По ней мы детьми удирали от взрослых, чтобы тайно искупаться на море. Как же давно это было.

Я припарковалась возле знакомой калитки и заглушила мотор. Несколько раз вдохнула-выдохнула, рассматривая свои ногти с идеальным маникюром, и вышла из машины, прикрыв ладонью глаза от яркого солнца. В полуденный зной все попрятались по домам. Вокруг было тихо, только раздавалось пение цикад.

Обошла несколько раз машину. Повертела в руках ключи. Я не была здесь с самых похорон мамы. Казалось совершенно немыслимым и невозможным находиться в этом доме без неё. В доме, где всё пропитано моим счастливым детством, её заботой и любовью. Но когда-то это придётся сделать.

Осторожно повернула ключик и открыла калитку. Сразу бросилось в глаза – у дома больше нет хозяйки. Крохотный огород захватили сорняки. Яблоня и хурма склонились под тяжестью урожая. Плоды деревьев подгнивали на земле. Дорожка к крыльцу поросла травой.

Дом встретил меня ожидаемой тишиной. Я сразу открыла окна, впуская внутрь свежий воздух. Нежно погладила кружевную салфеточку, связанную мамиными руками. Со стен на меня смотрели наши фотографии. Мама в молодости, такая красивая. Мама со мной на руках, гордая и счастливая. Я с Аидой и огромной надувной акулой на берегу моря. Я иду в первый класс, с пышными бантами размером с мою голову. Я в наряде выпускницы с красным аттестатом в руках. Мама держит на руках Максимку, ему на тот момент около годика.

Воспоминания прошлого обрушились на сознание подобно цунами. Я знала, что так и будет, и именно поэтому боялась и оттягивала момент возвращения в опустевший родительский дом. Конечно, я не справилась - слёзы катились по щекам нескончаемым потоком, когда снимала со стен рамки с фотографиями и нежно гладила каждую из них перед тем, как сложить в картонную коробку.

Мама, мамочка, как же я жалею, что не приезжала чаще. Если бы я только знала, что всё будет вот так. Если бы можно было всё вернуть. Если бы, если бы… Звук телефона заставил вздрогнуть. Глаза застилали слёзы, поэтому ответила, не глядя:

- Да?

- Еся? – услышав мой хриплый голос, Аида сразу почувствовала неладное. – Ты где? Уже приехала?

- Да, я здесь, в доме.

- Как ты? Хочешь, я подскочу?

- Нет, не надо, я в порядке.

- Слышу, что не в порядке. Заканчивай там поскорее и приезжай ко мне, я уху сварила, тесто на хачапур готово, ждёт тебя. Мальчишек разогнала по комнатам, одну освободила – твоя будет.

- Что ты, Аид, неудобно как-то.

- Неудобно на потолке спать, сама знаешь. Приезжай, иначе обижусь. Соскучилась же. – И отключилась.

Я вытерла слёзы, закрыла окна и дверь на ключ. Ну всё, самое страшное позади. Зайти внутрь во второй раз будет легче.

***

Высокое, школа.

«Мерзость. Мерзость. Мерзость. Кругом мерзость.

Ничего святого у людей не осталось. Да и людьми-то их называть – язык не поворачивается. Не люди – грязь! Учить должны, подавать пример, а всё туда же. Похотливые грязные животные».

Из подсобки донёсся женский смех и какая-то возня:

- Давид, хватит, - снова смех, девичий и звонкий, словно колокольчик. – Ну всё, всё, нас могут услышать. – В ответ раздалось невнятное мужское мычание. - Дождись вечера.