И они гуляли – под звездами. Высший шик – он неизменно накрывал ее плечи своей курткой. Выбрали себе звезду – красивую, яркую, в созвездии интересной формы.

– Наша с тобой будет, – небрежно, точно уже купил ее, сказал Серега. – Это созвездие Орион. Когда я был маленький, мечтал туда полететь, представляешь?

– Ага, – почтительно кивнула Сима, проникшись. – А сейчас о чем ты мечтаешь?

– Я не мечтаю, а дело делаю, – степенно повторял он то, что уже говорил ей.

И она знала, что он не врет. Он помогал своему отцу, а отец у него занимался стройматериалами и стройкой. Какие-то командировки, какие-то тайные взрослые дела – Сима не вникала. Мать была директором одного из продуктовых магазинов – должность нервная, ответственная и, конечно, хлебная – Сима тоже не вникала. Да и зачем ей было в это вникать. Она готовила себя к мысли, что ей самой нужно было становиться взрослой и серьезной и тоже «делать дела» – по своим силам, но с полной и честной отдачей.

Поэтому, едва сдав школьные экзамены, Сима с помощью мамы и отчима, подкинувших ей копеечку, окончила курсы парикмахеров в Твери. Она не стала поступать ни в институт, ни в техникум, ни в училище. Уровень жизни важнее диплома – такой урок она вынесла из всего того, что видела вокруг с самого детства. Маме было тяжело – надо помогать маме, чем возможно. Сначала просто учиться хорошо, потом просто не мешать ей с ее новой личной жизнью…

И тут к Симиному плечу кто-то участливо притронулся – она даже не поняла, в реальности она или в воспоминаниях. Ой, – поняла она, – она же позирует! Го… то есть обнаженная! И вспыхнула, увидев совсем рядом с собой лицо седой женщины в очках.

– Что вы так вздрагиваете, – улыбнулась та. – Передохните! Обязательно надо отдыхать.

Наверное, это была художница. На остальных Сима просто боялась смотреть.

– Что, уже сорок пять минут прошло? – тихо спохватилась начинающая натурщица.

– Уже час прошел, – так же тихо ответила художница. – Костя обычно предупреждает о переменке, а тут что-то завозился. Вы уж извините нас. А его я сейчас найду и выскажу!

– Ой, да что вы, не надо, – смущенно пробормотала Сима.

– Минуточек десять отдохните, чайку попейте, – ободряюще кивнула ей художница и отошла.

Сима поспешно схватила свой халатик, соскользнула с подиума и скрылась за ширмой, где стоял стул с ее одеждой. На него Сима и присела. Чаю попить? Ох, нет. Это надо к кулеру идти в халате. Ну уж дудки – там толпа художников, и они ее только что видели голо… то есть обнаженной. Чай она и дома попить может.

Час! Ну надо же. Совсем незаметно пролетел. Вот оно как, значит, бывает. Она никак не думала, что может просидеть неподвижно целый час. Потому что почти никогда и не сидела без дела. Может быть, если бы поза ее была менее естественной, она и заметила бы свою неподвижность. Но раз уж ей разрешили принять комфортное положение, то почему бы его не принять и не отдохнуть – прямо во время работы? Оказывается, практически вся ее жизнь и просвистела перед глазами.

Сима вздохнула. Нет. Далеко не вся. Самая беспечальная ее часть. Ну, если не считать неприятных воспоминаний о «дядьке папе». Кстати, как он, интересно? Точнее… точнее, совершенно неинтересно. Даже и хорошо, что он бесследно исчез из их с мамой жизни. Ну, вот что бы она ему могла сейчас сказать? Ничего хорошего. А раз так, то зачем? Ушедшее надо отпускать и обратно в свою жизнь не тянуть. Она даже лицо отцовское забыла. И прекрасно. Ну его.

Вот ведь как – воспоминания так захватили ее, что не собирались отпускать даже на переменке. Сима вынула из кармана часики, взглянула. Прошло девять минут из десяти, которые ей разрешили отсутствовать. Нечего рассиживаться. Ведь отпустят-то ее через три часа в любом случае. Так что нужно снова на подиум. И халат снимать опять…