Именно к таким выводам пришел я после основательных раздумий. Ради Нейоми я был согласен заняться разгадкой этой тайны, но искренности ради хочу добавить, что моих сомнений относительно существования Джона не поколебало и это письмо. Я считал, что оно не больше и не меньше, как бессердечный и глупый розыгрыш.

Бой часов в холле отвлек меня от моих размышлений. Я подсчитал удары – двенадцать!

Я встал с кресла, чтобы направиться в свою спалью. Остальные обитатели дома, как обычно, разошлись по комнатам еще час назад. Тишина стояла такая, что я слышал свое дыхание. Подсознательно стараясь не нарушить ее, я неслышными шагами пересек комнату, чтобы взглянуть на небо. Прекрасная лунная ночь открылась моему взору, такая же, как та, роковая, когда Джон назначил Нейоми свидание в цветнике.

Моя свеча стояла на комоде; я едва успел зажечь ее и подойти к двери, как та распахнулась и сама Нейоми предстала предо мной!

Оправившись от изумления, в которое повергло меня ее внезапное появление, я сразу понял – по испуганным глазам, по бледности лица: случилось что-то серьезное. Широкий плащ, волосы в беспорядке, повязанные белым платком, – все свидетельствовало, что какая-то тревога спешно подняла Нейоми с постели.

– Что произошло? – спросил я, шагнув к ней.

Трепеща, она прильнула к моему плечу.

– Джон Джаго! – прошептала она.

Вы сочтете, что упрямству моему нет предела, но даже тогда я не мог ей поверить!

– Где? – спросил я.

– На заднем дворе, – ответила она, – под окном моей спальни!

Положение было слишком серьезно, чтобы принимать в рассуждение условности и приличия обыденной жизни.

– Позвольте мне взглянуть на него! – попросил я.

– Я и пришла сюда за вами, – сказала она в своей искренней и бесстрашной манере. – Пойдемте!

Ее комната располагалась на втором этаже и единственная из спален выходила на задний двор. По дороге она рассказала мне, что произошло.

– Я лежала в постели, но не спала, когда услышала, как камешек ударился в оконную раму. Я подождала, недоумевая, что бы это могло означать. Еще один камешек попал в стекло. Я встала и подбежала к окну. Там, освещенный луной, стоял Джон Джаго и смотрел на меня!

– Он вас увидел?

– Да. Он сказал: «Спуститесь, поговорим! Я хочу сказать вам что-то очень важное!»

– Вы ему ответили?

– Как только я смогла перевести дыхание, я сказала: «Подождите немного» – и спустилась к вам. Что же мне было еще делать?

Мы вошли в комнату. Прячась за шторой, я осторожно выглянул наружу.

Это был он! Борода и усы сбриты, волосы коротко острижены, но ничем нельзя было изменить выражение его неистовых карих глаз или же характерных его движений, когда, гибкий и сухощавый, он шагал взад-вперед под полной луной, поджидая Нейоми. На мгновенье меня захлестнуло смятение: ведь я был так твердо уверен, что Джона Джаго в живых нет!

– Что же мне делать? – повторила Нейоми.

– Открыта ли дверь коровника? – спросил я.

– Нет, но кладовая для инструмента, за углом, не заперта.

– Отлично. Подойдите к окну, покажитесь ему и скажите, что сейчас спуститесь.

Храбрая девушка подчинилась мне, не раздумывая.

Как не могло быть сомнений в том, что это его глаза и походка, так без раздумий я признал и его голос, когда он тихо отозвался снизу:

– Хорошо!

– Сначала поговорите с ним как раз там, где он стоит, – сказал я Нейоми, – чтобы у меня было время обойти дом и пробраться в кладовую. Потом притворитесь, будто испугались, что вас могут увидеть у коровника, и отведите его за угол, чтобы я сквозь дверь кладовой мог слышать ваш разговор.