– С чего бы ей так думать?

– Не знаю. Просто она всегда ревновала, когда девушки поглядывали на меня. Должно быть, и ты однажды взглянула на меня. Поэтому она так и подумала.

– Но скажи, ты поверил ей?

– Ну, послушай, я надеялся, что она права.

– Почему?

– Что значит «почему»?

– Почему ты надеялся, что она права? Тебе хотелось, чтобы я втюрилась в тебя?

– Конечно, хотелось. Разве любому не хочется, чтобы в него кто-нибудь влюбился?

– Тебе хотелось, чтобы именно я увлеклась тобой?

– Разумеется, – сказал Джесс так, словно это и так было понятно.

– Но почему?

– Ну, не важно почему, разве не так? Потому что я тебе не нравился. То есть это не относится к делу.

Беседа зашла в тупик.

Выйти из него можно было, только сказав правду. Взвесив все «за» и «против», я попыталась решить, стоит ли это делать.

– Отлично, я была увлечена тобой, когда только перешла в среднюю школу.

Джесс повернулся и улыбнулся мне:

– Да?

– Да, но теперь с этим покончено.

– Почему покончено?

– Не знаю, ты был с Кэролайн. Я едва была знакома с тобой.

– Но теперь я не с Кэролайн, и ты со мной познакомилась.

– Что ты болтаешь?

– Почему бы тебе не быть без ума от меня? – сказал Джесс.

– Почему бы теперь тебе не быть без ума от меня? – спросила я.

И в этот момент Джесс произнес то, что положило начало взрослой любви всей моей жизни.

– Мне кажется, что я действительно без ума от тебя. Начиная приблизительно с половины второго ночи.

Я, ошеломленная, посмотрела на него, пытаясь подобрать слова.

– Ну, тогда я тоже, – сказала я наконец.

– Правда? – улыбаясь, сказал он. – Я так и думал.

А потом, когда никто не смотрел на нас, он наклонился и поцеловал меня.

В то лето мне пришлось отработать втрое больше смен в магазине в качестве искупления своего незрелого пьянства. Мне пришлось выслушать шесть разных нотаций от моих родителей на предмет того, как я расстроила их, ведь они никогда не думали, что я из тех дочерей, которых задерживает полиция.

Мари стала работать помощником управляющего, восемь часов в день, строя из себя начальника. Единственное, что я узнала, – это то, что получать от нее указания было еще хуже, чем болтаться с ней целый день.

Оливи провела лето на Мысу[6] вместе со своим старшим братом, работая официанткой и загорая на пляже.

Сэм переехал в Бостон на две недели раньше срока, так и не попрощавшись.

Но мне было все равно, потому что в то лето мы с Джессом влюбились друг в друга.

– Эмма, не хочешь обернуться?

– Что? – переспросила я.

– Просто обернись и крикни во весь голос!

И, обернувшись, я увидела Джесса, который стоял передо мной на песчаном пляже в Малибу, в Калифорнии. Он держал в руках маленькое кольцо с рубином. Прошло девять лет с тех пор, как он в первый раз поцеловал меня в полицейском участке Эктона.

– Джесс… – сказала я.

– Ты согласна выйти за меня замуж? – спросил он.

Я онемела. Но не потому, что он просил моей руки. Нам было по двадцать пять лет, всю нашу взрослую жизнь мы были вместе. Мы вместе проехали всю страну, чтобы поступить в Лос-Анджелесский университет. Свой третий курс мы отучились за границей, в Сиднее, в Австралии, а после окончания университета пять месяцев ходили с рюкзаком по Европе.

И мы устроили свою жизнь в Лос-Анджелесе, подальше от «Blair Books» и пятисотметровой дистанции вольным стилем. Джек стал ассистентом режиссера и снимал документальные фильмы о природе, рабочие задания требовали от него таких дальних путешествий, как в Африку, или поездок поближе к дому, например, в пустыню Мохаве.

Я же, по странному стечению обстоятельств, стала писать о путешествиях, что, казалось, приводило Мари в ярость. На втором году обучения в университете я узнала о курсе по туристической литературе, который читали на факультете журналистики. Я слышала, что попасть на этот курс было нелегко. И правда, профессор набирал всего девять студентов в год. Но меня зачислили, факультет каждый год оплачивал студентам поездку в какое-то новое место. В том году это была Аляска.