– Убийца там, – сказал он, махнув в сторону украдкой указанного стариком жилища. – Вытащите его оттуда.

Опричники наперегонки бросились выполнять, но вытаскивать им никого не пришлось. Трое юнцов один за другим вышли сами, встали плечом к плечу. Клебанов удивлённо вгляделся: были юнцы друг от друга неотличимы, будто только что сошедшие с конвейера киберы.

– Кто такие? – коротко бросил Клебанов.

– Сыновья Габриля и Арны, – услужливо шепнул в ухо подскочивший опричник. – Шестнадцать лет тому Арна произвела на свет тройню и померла родами. Старый Габриль растил их один, но и он в прошлом году помер.

– Хорошо. – Клебанов, прищурившись, вновь принялся разглядывать близнецов. – Который из вас убийца?

– Мы все, господин, – потупившись, глухо проговорил тот, что стоял слева. – Мы зарезали его все втроём.

– Да? И за что?

– Он хотел силой забрать с собой дочь нашего дяди по матери.

– Вот как? Это я ему приказал. Покойному необходима была прислуга – старая померла вчера от укуса песчаного аспида.

– Мы этого не знали, господин, – подал голос тот, что стоял справа. – Мы выбежали на крик и увидели…

– Ясно, – прервал Клебанов. – Но кинжал принадлежит лишь одному из вас. Кому именно?

На этот раз не ответил ни один из братьев.

– Если выдадите виновного, я накажу его, но остальным двоим не причиню вреда, – пообещал Клебанов. – Иначе велю казнить всех троих. Итак, кто нанёс удар?

Братья разом вскинула головы. Миг спустя все трое шагнули вперёд. Три голоса слились в один.

– Я, господин!

С полминуты Клебанов, переводя взгляд с одного близнеца на другого, молчал. Затем пальцем указал на выдавшего их старика.

– Это ваш дядя по матери?

– Да, господин.

– Он видел, как всё произошло?

– Видел.

– Хорошо. Вы трое ступайте, откуда пришли. – Клебанов обернулся к опричнине: – Старика заколоть!

Он не заметил, как из разбитого по правую руку шатра вымахнула смуглая черноволосая девушка. Лишь услышал, как коротко тренькнула тетива, и миг спустя пущенная из лука стрела, напоровшись на силовой контур, бессильно упала к ногам. Чудотворец удивлённо заломил бровь – в двадцати шагах черноволосая судорожно прилаживала к тетиве другую стрелу.

– Его дочь? – бесстрастно осведомился Клебанов у ближайшего опричника.

– Да, господин. Заколоть?

Клебанов отрицательно помотал головой.

– Пусть живёт.

Он развернулся спиной и, не оборачиваясь, пошагал прочь. Предсмертный крик заколотого старика догнал, вонзился в уши, но Клебанов не обратил внимания. Оказавшись в своём шатре, раскупорил флягу, припасённую на особый, праздничный случай. Чокнулся с портативным зеркалом, подмигнул своему отражению, залпом осушил флягу и улёгся спать. Наутро, едва свернули лагерь, Клебанов велел поворачивать на юг.

Лодка приближалась. Схоронившись в береговых кустах, Шардар завороженно смотрел на две пары мерно отмахивающих вёслами, обнажённых по пояс гребцов. И на трёх девушек, улыбчивых, светлокожих и светловолосых. Не чета сверстницам из его народа, с натруженными повседневной работой мозолистыми руками и задубевшей на солнце кожей.

Лодка пристала к берегу. Девушки одна за другой порхнули из неё на узкий галечный пляж. Шардар, тяжело и натужно дыша, подался вперёд. Выскочить, зарубить гребцов, метались в голове разрозненные, заполошные мысли. Оттолкнуть лодку от берега и пустить вниз по течению. Женщин забрать себе и жить с ними, как с жёнами. Или хотя бы с одной, от остальных избавиться, как от краденого у избранных жеребца. Гребцов, правда, четверо – скорее всего, справиться с ними не удастся. И пускай! Шардар стиснул зубы, ладонь пала на рукоять клинка. Заколют его в стычке – значит, заколют.