– Но законом не запрещён выкуп тела, сданного на утилизацию. Твоя подружка выиграла бессмертие, а в договоре был пункт о необязательности возвращения в мир в этом случае. – Лже-Моника расплылась в ухмылке. – Сейчас он там есть, скажем так. Пошли, не задерживайся.

Далеко идти не пришлось: двадцать метров по коридору, повернуть налево, подняться в лифте на четвёртый этаж. Догадаться, для чего предназначено помещение, куда мы попали в конце концов, труда не составило: ванна с раствором, консоль управления. Разве что психоинженера с нейротехником нет.

– Это похищение, – заявил я, ощущая, как слабеют ноги.

– Похищение, – согласилась женщина. – Зато ты гарантированно выиграешь бессмертие. Сам разденешься или как?

Я молчал, сверлил её ненавидящим взглядом. Лже-Моника пожала плечами.

– Значит, «или как».

В затылок болезненно кольнуло, и мир исчез.

Пир гремит в чертогах Вальхаллы, Один восседает во главе стола. По правую руку от него – боги Асгарда, по левую – бессмертные конунги и ярлы. Стол тянется на мили и мили, за ним – сотни тысяч воинов. Мой скилл очень высок, я сижу в верхней части стола, среди первой сотни. Я вкушаю лучшие куски мяса, запиваю сладчайшим мёдом, близости со мной добиваются самые отважные воительницы.

– Жребий! – гремит возглас под сводом из золочёных щитов, и его тут же подхватывают: – Жребий, жребий!

Возглас прокатывается вдоль стола до самого низа, возвращается запоздалым эхом. Один поднимает руку, вороны Хугин и Мунин взлетают с его плеч, и все воины замирают. Неторопливо взмахивая крыльями, вороны летят вдоль стола. Никто не решается поднять взгляд, я лишь слышу хлопки крыльев над головой. Вороны удаляются. Затем возвращаются обратно. Вот хлопки стихли. Все смотрят на счастливчика. Смотрят на меня. И тяжесть птиц на плечах.

Один опускает руку. Повинуясь команде, я встаю с лавки. Вороны возвращаются к повелителю, а ко мне идёт златокудрая Сиф, подносит рог, наполненный элем бессмертия. Боясь поверить своему счастью, я принимаю рог из её рук.

– Давай, Сигурд! – доносится крик Эрика. – Осуши его одним глотком, как подобает мужчине!

– Давай, брат! Выпей! – кричат вокруг. – Сделай это!

Я открываю рот пошире, подношу к губам рог. Что-то мешает, першит в горле. С кашлем изо рта вылетает мушка, расправляет слюдяные крылышки. Нет, не мушка – стрекоза. Девушка-стрекоза! Как она пробралась в мой принт? Или в мои мозги, в моё сознание?

Крохотная Юдифь садится на обод рога, скрещивает ножки, подмигивает. Кивает – пей, мол, всё верно. И я пью. Делаю глубокий, богатырский глоток. Останавливаюсь, лишь когда воздух в груди заканчивается.

Странно, эля в роге убавилось едва на палец. Эрик подскакивает ко мне, заглядывает через плечо, кривится презрительно:

– Слабак! Давай хоть с двух глотков!

Я пью долго, размеренно. Вокруг более не смеются. Краем глаза замечаю, как один за другим валятся на пол братья-эйнхерии, будто не я, а они упились допьяна. Странно, но вторым глотком осилить рог тоже не удаётся, эля в нём уменьшилось разве что на ладонь.

– Хоть с третьего раза управься, – просит Эрик, из последних сил цепляясь за лавку. Крошечная Юдифь хохочет, болтая ножками.

Я снова припадаю к элю бессмертия. Спят богатырским сном пировавшие вместе со мной воины, прилегла у моих ног прекрасная Сиф, боги и конунги уронили головы на столешницу, и даже Один-отец храпит, развалившись на Хлидскьялве. А я пью, пью, пью, и не могу опустошить рог, словно конец его опущен в Мировой океан…

– Эй, вы меня слышите? Как вы себя чувствуете? Вы помните, кто вы, как ваше имя?