– Всем всё понятно? – Он бросил стило на стол. Провел рукой по лицу и удивился – пот чуть ли не заливал глаза.

Ответили не сразу.

– Если аттрактор странный, – заговорил бородатый Валдис, – значит, жидкость в любой момент поменять свои свойства… И деревья начнут не выделять кислород, а выделять углекислоту.

– Хорошо, если «угле», а не сразу синильную, – заметил пилот. – Это не деревья. Это машины. А это, – он кивнул на экран, – программные коды. Не забывайте, фракталы – идеальная среда для квантовых вычислений.

– Допустим, компьютер на восьми кодирующих элементах. Но странный аттрактор меняет свои свойства хаотически! Непредсказуемо! – не сдавался бородач.

– И, насколько мы знаем, свойства жидкости пока стабильны, – поддержал «сморчок».

– Надо определить физический смысл и величину бифуркационного параметра. Вдруг это напряжённость местного магнитного поля? Или удар от вспышки на Ипсилоне? Или всплеск радиоизлучения Одиссея? Я не знаю… пока… пока не вычисляется… недостаточно данных. Пока бифуркационный параметр, чем бы он ни был, меньше критического значения, аттрактор стационарен. – Пилот вновь взялся за стило и набросал несколько уравнений. – Если что-то или… или кто-то увеличит бифуркационный параметр выше критического уровня, возникнет странный аттрактор, и наш полимер изменит свойства.

– Но изменит хаотически, непредсказуемо! Потом снова так. И снова. Программы – нет, – не отступал Валдис.

– Я тут немного посчитал. – Пилот вывел ещё несколько формул. – Траектории странного аттрактора описывают стационарные стохастические колебания. Если в системе есть малый параметр, можно с помощью отображения Пуанкаре перейти от анализа траекторий в трёхмерном пространстве к исследованию траекторий отображения. Это можно уже вычислить. Но если и нельзя, кто докажет, что конечная цель этих машин – не создание качественного хаоса?

– Отец! Это же… Это же Нобелевка, отец! – Стан приближался к нему, огибая сборище. – Ты это… лица на тебе нет. Бледный вон, в такую-то жару. Пошли. Они тут ещё долго судить да рядить будут. А я так решил – ты у меня жить станешь. Я один в своей секции. Пойдём, что ли? Пойдём, а?

Мягкий хруст откуда-то сзади, шаги – чужие, редкие. Пилот вскочил, но на плечо легла рука руководителя экспедиции.

– Сиди, – прошипел Бертран. – Это не опасно. Оно часто приходит.

В поле зрения возник давешний «конус». Такой же, как в лесу, нелепый, на длинных конечностях, он медленно согнулся, ступая под тент, и возложил свой «клюв» на голову ближайшего человека – бородача. «Клюв» оказался мягким, как укороченный слоновий хобот, и свободно соскользнул вниз. Существо коснулось органом… зрения? осязания? шеи «сморчка» – и так по кругу, методично, обошло «кают-компанию», дотрагиваясь до каждого человека.

Странное зрелище. Как будто цирковой слон ищет в кармане укротителя спрятанную конфетку. Правда, «конфетка» эта спрятана, скорее, в мозгах. Вот существо коснулось пилота – клюв лёг между лопаток, возникло и пропало под черепной коробкой… что? Мозговая щекотка? Существо круто развернулось – пластик под его конечностями жалобно взвизгнул – и, нелепо раскачиваясь, кинулось прочь…

– А? Знай наших! – уже тянул его за рукав неутомимый Стан. – А ты не прост, отец! Ох не прост. Пошли, сейчас обратно заведут бодягу на тему – один и тот же это пришелец или разные. Как по мне, не всё ли равно, ежели они все на одно рыло? Заходи, заходи, вон коечка, вон тумбочка, шкаф, санузел, в тесноте да не в обиде. Слушай, а может, это… ты как насчёт?..