Гера не забыл.

И вообще жизнь как-то наладилась. Не то чтобы произошло нечто сверхъестественное, просто Аврору почти никто не выбивал из состояния равновесия.

Даже Жанна.

Последний раз Аврора видела сестру, когда вместе с Дашей была на показе у каких-то чудаков-французов. Даша тогда устроила истерику из-за того, что Аврора не хотела красить лицо.

– Я не вижу смысла краситься, как женщина племени масаи! Я такая, меня такой создала природа, и я себе нравлюсь! – убеждала Аврора. – Зачем портить кожу всякой дрянью, если в итоге все равно все знают, как ты на самом деле выглядишь?

– Затем! – заорала Даша. – Ну, какая же ты тупая! Это просто кошмар! Понимаешь… – Она понизила тон и села рядом с подругой на диван. – Ты ведь зачем-то бреешь ноги.

– Это другое! – воскликнула Аврора. – Это гигиена…

– Конечно, гигиена… – фыркнула Даша. – Но! Если ты накрасилась, красиво оделась, выглядишь шикарно – это такое сообщение всему миру, что ты не какая-то там курица без амбиций с самооценкой ниже температуры на Южном полюсе. Ты – девушка, которая может быть неотразимой, девушка, которая не жалеет времени на себя, девушка, которая может и любит производить впечатление!

– Может, стоит просто напечатать все это на майке? – усмехнулась Аврора. – Четко и ясно, и не надо будет тратить время и кучу денег на косметику…

Даша хмыкнула и подошла к туалетному столику.

Они были у нее в квартире – в чудесной квартире на Покровском бульваре. Старый кирпичный дом с толстенными стенами, арочные окна, большие комнаты… У Даши вся квартира в коврах, ковриках, шкурах и подушках – за ними почти не было видно мебели, но все это создавало невероятный уют. И что самое приятное, здесь было просторно, а каждая комната имела свое предназначение: гостиная, кухня-столовая, спальня, кабинет, гардеробная и ванная, которую, как сказала Даша, пришлось объединить с кладовкой. Они в тот момент сидели в гардеробной – не каком-нибудь крошечном чуланчике, а в обычной комнате метров шестнадцать, с зеркалом во всю стену, с кучей специальных шкафов: для обуви, для сумок, для белья, для аксессуаров – и с большим трюмо.

Даша выдвинула один из ящиков.

– Помада, – сообщила она. – И блеск для губ.

Аврора открыла рот: целый ящик помады? А Даша открыла следующий ящик.

– Тени для век. А здесь у меня румяна и пудры, тут тушь и всякие пуховки. Искусство макияжа, дорогая, заслуживает уважения, а не глупых замечаний в стиле раннего феминизма. Давай я тебя накрашу, а ты мне честно скажешь, если тебе не понравится.

Аврора решила, что раз уж Даша накупила столько косметики, то в покое ее не оставит, и покорилась. Села в кресло с позолоченными ножками-ручками и вышивкой на спинке, закрыла глаза и заготовила тираду из серии: «Я же тебе говорила, это не мое»…

От воплей и криков удержаться было трудно, но Аврора сумела. Не от вредности, скорее от изумления. Она не меньше получаса была так недовольна тем, что ее мучают, что просто не могла не произнести: «О боже! Я была не права!» Но, глядя в зеркало, чувствовала, что влюбляется. Влюбляется в девушку, смотрящую на нее из зеркала. Конечно, смотрела на нее она сама, но… какая-то совершенно новая, бесподобная, роковой, фантастической красоты. «Дымчатый взгляд», сверху какие-то блестящие серебристые тени, длинные и пушистые ресницы, отчего-то блестящие волосы, уложенные в «бабетту»… А губы нежные, пухлые, с четкой линией…

– Теперь тебя надо переодеть! – заявила Даша и нырнула в шкаф.

Минут пять она копалась, а потом выплыла с джинсами в облипку, белой прозрачной кофтюлей с люрексом и такими роскошными бархатными сапогами, что Аврору бросило в жар. «Это не для меня! – кричало некто у нее внутри. – Я не могу! Я другая!» Но она как завороженная смотрела на великолепные вещи и понимала – если их сейчас надеть, назад пути не будет.