Очень важной является норма п. 2 ст. 18 Закона, в соответствии с которой адвокат не может быть привлечен к какой-либо ответственности (в том числе после приостановления или прекращения статуса адвоката) за выраженное им при осуществлении адвокатской деятельности мнение, если только вступившим в силу приговором суда не будет установлена виновность адвоката в преступном действии (бездействии). Ранее действовавшее законодательство ни при каких обстоятельствах не исключало ответственности адвоката за заявления, сделанные им в суде в процессе защиты интересов своего доверителя. Между тем свобода выражения мнения для адвоката тесно связана с его профессиональной обязанностью представлять интересы клиента. Эта идея была уже давно воспринята законодательствами стран с развитой и имеющей давние демократические традиции правовой культурой. В одном из решений английского суда, вынесенном еще в 1883 г., но использующемся в прецедентом праве и по сей день, указывается: «Роль адвоката одна из наиболее сложных. Он не должен говорить о том, что он знает. Он не призван решать истины или ложны факты, с которыми он имеет дело. Все, что он должен делать, это как можно лучше спорить, чтобы отстоять позицию своего клиента… Смысл в том, что адвокат не должен подвергаться опасности стать ответчиком по искам, поданным против него в связи со сказанным в процессе защиты…» Указанная выше норма Закона как раз и устанавливает иммунитет адвоката против диффамационных исков (диффамация – правонарушение, состоящее в причинении вреда репутации или чести посредством произнесения слов или их публикации). Указанный иммунитет, однако, не носит абсолютного характера, он не действует, в случае если соответствующие действия адвоката содержат состав уголовного преступления. Указанные ограничения не распространяются и на гражданско-правовую ответственность перед доверителем, поскольку адвокат не вправе осуществлять свои права во вред доверителю и в любом случае связан необходимостью соблюдать и отстаивать интересы последнего (абз. 2 п. 2 ст. 18 Закона).

В соответствии с п. 3 ст. 18 Закона истребование от адвокатов, а также работников адвокатских образований, адвокатских палат или Федеральной палаты адвокатов сведений, связанных с оказанием юридической помощи по конкретным делам, не допускается. Эта норма устанавливает еще одну гарантию соблюдения адвокатской тайны, не допуская ситуации, когда сведения ее составляющие будут получены не в связи с допросом адвоката или осуществлением в отношении него оперативно-розыскных мероприятий или следственных действий (гарантии адвокатской тайны для данного случая предусмотрены ст. 8 Закона), а иным способом.

Адвокат, члены его семьи или имущество находятся под защитой государства. Органы внутренних дел обязаны принимать необходимые меры по обеспечению безопасности адвоката, членов его семьи, сохранности принадлежащего им имущества. Эта норма, содержащаяся в п. 4 ст. 18 Закона, вряд ли может рассматриваться в качестве специальной гарантии независимости адвоката, так как одинаково применима и к обязанностям органов внутренних дел по защите личности и имущества любого гражданина Российской Федерации.

Пункт 5 ст. 18 Закона носит отсылочный характер, указывая на то, что уголовное преследование адвоката должно осуществляться с соблюдением гарантий адвокату, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством. Конкретные гарантии установлены в Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации. В частности, в соответствии со ст. 448 этого кодекса решение о возбуждении уголовного дела в отношении адвоката либо о привлечении его в качестве обвиняемого принимается руководителем следственного органа Следственного комитета РФ по Субъекту Российской Федерации.