– Главное, чтобы любил, – сказала одна из девушек, капая раскаленный воск в воду и пытаясь разглядеть в получившейся восковой кляксе хоть что-то.

– Главное, чтобы не пил, – сказала вторая девушка, последовав примеру первой, опрокинув свечу над водой.

– Главное, чтобы не бил, – сказала третья, боязливо передёрнув плечами и, выудив пальцем из воды светлый комочек воска, принялась вертеть его в руках.

Я с каким-то сумасшедшим весельем смотрела на всё происходящее.

– Что они делают? – шепотом спросила я у Матрёны, которая проверяла на печи своих спящих детишек.

– Как что? Гадают на суженого конечно, – как само собой разумеющееся ответила мне подруга, – Давай, и ты попробуй, – подтолкнула меня женщина к склонённым над столом девушкам.

– На, Настенька, твой черёд, – проговорила Дарья, вручая мне зажженную свечу.

– Я не знаю, что делать, – растеряно проговорила я, склоняясь над лоханью с водой.

– Надо просто пожелать увидеть своего суженого, – проговорила девушка, направляя мою руку, чтобы я вылила оплавившийся воск в воду.

Пламя свечи подёрнулось и зашипело, воск оплавился чёрным нагаром и упал странной трёхлапой каракулей в воду.

– Эх, воск потемнел, примета плохая, – испуганно прошептал кто-то.

А я же не могла оторвать от этой замысловатой потемневшей кляксы своего взгляда.

– Кого ты загадала, Настенька? – испуганно спросила меня Варвара.

– Возлюбленного, – коротко ответила я и вновь вгляделась в чёрный застывший воск.

– И что видишь? – настороженно спросила меня Варя, – Что-нибудь мерещится? Какой он?

Я нагнулась ниже и прищурилась. И вдруг перед глазами всё поплыло, а перед моим взором совершенно неожиданно показались тёплые светло-карие глаза в обрамлении тёмных густых бровей. Затем внезапно картинка смазалась, и вдруг на меня смотрели уже глаза цвета стали, глубокого насыщенного серого цвета. Но и они вдруг исчезли, а на смену им появились ярко-голубые.

На последнем видении я испуганно отшатнулась от стола, часто заморгав и развеивая стоявшую перед глазами картинку.

– Бред какой-то, глупости всё это, – раздражённо произнесла я, а потом нарочито весёлым голосом спросила у девушек, – Неужели вы во всё это верите?

– Конечно, – мечтательно улыбнулась Дарья, а все остальные робко закивали в знак согласия.

Я ещё раз встряхнула головой, окончательно избавившись от нахлынувшего на меня наваждения, и с легкой улыбкой произнесла:

– Ерунда всё это, сказки.

А потом, поддавшись какому-то наитию, вспомнив знаменитый стих Жуковского, я заговорила нараспев:

Раз в крещенский вечерок

Девушки гадали:

За ворота башмачок,

Сняв с ноги, бросали;

Снег пололи; под окном

Слушали; кормили

Счетным курицу зерном;

Ярый воск топили;

В чашу с чистою водой

Клали перстень золотой,

Серьги изумрудны;

Расстилали белый плат

И над чашей пели в лад

Песенки подблюдны…

Вот в светлице стол накрыт

Белой пеленою;

И на том столе стоит

Зеркало с свечою;

Два прибора на столе.

«Загадай, Светлана;

В чистом зеркала стекле

В полночь, без обмана

Ты узнаешь жребий свой:

Стукнет в двери милый твой

Легкою рукою;

Упадет с дверей запор;

Сядет он за свой прибор

Ужинать с тобою».

Вот красавица одна;

К зеркалу садится;

С тайной робостью она

В зеркало глядится;

Темно в зеркале; кругом

Мертвое молчанье;

Свечка трепетным огнем

Чуть лиет сиянье…

Робость в ней волнует грудь,

Страшно ей назад взглянуть,

Страх туманит очи…

С треском пыхнул огонек,

Крикнул жалобно сверчок,

Вестник полуночи…

Я говорила, а девушки все обратились в слух, подавшись вперёд и ловя моё каждое слово. Когда же последние строки стихотворения закончились, они так и продолжали молчать.