— Как вы его… у меня так не выйдет.

Влад развернулся к ней, снова глядя очень серьезно.

— Вот что, Настенька. Давайте сегодня закончим этот непростой разговор. Вам надо подумать, все очень внезапно. И не только для вас, уверяю. Но я уже очень давно не верю в случайности, знаете ли, работа такая. Пробитое это мое колесо, разрядившийся навигатор... Может, это судьба? Просто подумайте. С вашего позволения я тут побуду еще один день. Дам вам его на размышление и решу кое-какие свои вопросы. Не выгоните?

— Мне… спать тут негде.

— Я в машине привык ночевать. Утром вернусь?

Молча кивнула головой. Мозг распух и стучал неприятно. Барабанная дробь в висках и дрожащие руки. Как все странно! Но человек этот прав: другого выхода она тоже не видит. Или… все бросить, оставить детей, сделать вид, что не видела и не была тут, и просто уехать. Как Валька и предлагал. Жизнь будет простой и приятной, утро начнется с репортажа о веселой поездке в деревню и все.

Мило. Но не про Настю.

Молча проводила Влада до двери, заперла ее (зачем?). И упала на древний скрипучий диван. Отключилась мгновенно.

7. 7. Договор

Утро добрым снова не было. С тех пор, как она сюда приехала – ни одно утро не бывало добрым, и сегодняшний день – не исключение. Входная дверь грохотала, как барабан. Кто-то жестокий твердо намеревался просто ее вынести. Поспать удалось всего несколько быстрых часов. Очень скоро Настя замёрзла. Ветер выворотил внешнюю створку окошка и теперь в него дуло нещадно, сквозняк гулял по избушке, шевеля грязные шторки над печкой, за которой жались маленькие комочки детей.

Выковыряла себя из-под одеяла, стуча зубами, натянула куртку, сунула ноги в резиновые сапоги. Этот Беринг совсем обнаглел. Она ему ничего не обещала и с каждой секундой все более сомневалась в решении. С большим трудом повернула тугую защелку дверного замка.

— Здрасьте. Вы кто?

За порогом стояли три очень решительные и весьма грозные тетки. Неуловимо похожие друг на друга, одинаково темные и опасные.

— А вы? Я что-то не помню вас в списке сюда приглашенных.

— Служба социальной опеки и попечительства. По сигналу из школы. Иван Шапкин на занятиях не был с конца сентября. Семья, — тут они смерили пренебрежительным взглядом заспанную и полураздетую Настю, — неблагополучная, вопрос об изъятии несовершеннолетних и размещении их в муниципальном приюте решен. Ваши документы, гражданочка. Или мы вызываем полицию.

В Насте все рухнуло разом как карточный домик. Все. Не успела. Не справилась. И бессмысленно теперь было дергаться. Даже Беринг, очевидно, все трезво обдумал и быстро слинял. Как и все мужики в этом мире: лишь только случалось ужасное, они испарялись.

— Вы позволите?

Очень низкий мужской голос, практически рык, заставил трио захватчиц посторониться.

Настя вздрогнула. Согнувшись почти пополам, в низкий дверной проем втиснулся… Беринг. Внимательно оглядев всех стоящих, он прищурился. И в его этом взгляде Настя вдруг отчётливо увидела их спасение.

— Настенька, кто эти люди?

Тетки, растерявшие было спесь, воинственно переглянулись.

— Представились службой социальной опеки, документов еще не показывали, – с плохо скрываемым облегчением отрапортовала девушка.

— Вы предлагаете верить вам на слово?

Тетки было вздохнули решительно, но споткнувшись о тяжелый мужской взгляд, не обещавший им ничего хорошего, полезли в увесистые кошелки за докуметами.

— Настенька, чайник поставь, ты собралась уже?

— Вы куда это? — ближняя к Стасе бабенка вдруг вскинулась, помахав перед носом у девушки какой то бумагой и попытавшись ее тут же скрыть.