– А не пущу! – и скалится.

– Василь, миленький, меня братец ждёт, отпусти, а? – мне орать на него хотелось, но я знала, что он тогда злой становился и ударить мог.

– Поцелуешь, отпущу, – ещё крепче сжал подол юбки дурачок.

– Мне сейчас некогда, брат заругает, что опоздала, я потом, ладно?

– А не обманешь?

– Не обману. Потом, потом, Вась, отпускай, бежать надо.

Василь отпустил подол, и я припустила, только пятки сверкали.

Утром, когда мы с мамой пошли за очередным рулоном юфти к Ставру в мастерскую, нам встретились Стат с Васькой. Тот, при виде меня закричал, указывая грязным пальцем в мою сторону:

– Вот эту девочку хочу, папаня! Она меня поцеловать обещала!

Меня передёрнуло, я глянула жалостливо на маму.

Стат, щуря свои водянистые глазки и мерзко улыбаясь, обратился к ней:

– Ну что, соседка, жди сватов, раз дети наши сладили. Я рад буду объединить мастерские. Вы же лавку в приданое за дочкой отдадите?

– Мала она ещё для сватов, Стат. Всего пятнадцать вёсен минуло.

– Варвара, тебя, помнится, и четырнадцати не было, просватали.

– Ты знаешь – почему, Стат. И не будем об этом. Аська мала ещё, в голове у неё куклы да салки. – Пошли, – дёрнула она меня.

Мы дошли до угла мастерской Ставра, завернули, и мама прижалась спиной к нагретой солнцем стене. Как-то вздохнула вся, ссутулилась.

– Этого нам только не хватало. Что у тебя там с Васькой?

– Да, мам! Он меня за подол ухватил в сумерках вчера, когда я Вику узел тащила, не отпускал, целовать заставлял. Я и сказала, что потом поцелую. Думала, забудет дурак, отвяжется.

– Забудет, как же… Мы с отцом твоим друг другу нравились, а Стат подслушал нас, как мы на берегу мечтали, что вырастем и поженимся, да и позавидовал. Не полюбил, а просто позавидовал, понимаешь? Сватов прислал, отец мой отказал. Так отец Стата моего отца подкараулил, матросам заплатил, они ему бутыль медовухи в горло влили, да и утопили в кадушке, потом в море выкинули, будто утоп – пьяный ночью в море вышел.

Это уже мне один моряк спустя время сознался. Он к нам в лавку много вёсен наведывается, совестно стало, да и рассказал. Хорошо, отец Тита, дед твой, меня с матерью под своё имя взял. Старшие сёстры уж замужем были, их имя мужа покрывало. Раньше положенного срока замуж отдал за отца твоего, чтобы Стат претензий на меня более не имел. А как минуло шестнадцать вёсен, тогда я к Титу под крышу и переехала. А на следующую весну и Вик родился. А Стат так и ходит, злостью пышет, что ему не досталось наследство моё – дом этот, где лавка наша. Он, как раз, в порту первым стоит, к нам вперёд на заказ моряки идут. Раньше мать моя хлеб да пироги знатные пекла с рыбой, что отец в море добывал, тут торговали. А как мы с твоим отцом сюда переехали, обувью отец занялся, так и совсем Стат голову от злости потерял. Тоже обувь шить начал. Злой он, на жене злость срывал, загубил он ее. И Васька таким уродился, что беременную за волосья в погреб скинул. И остальных детишек выносить не могла – в живот бил.

Так что, не надейся – сватов первым пришлёт, не успокоится.

Я не знала, что сказать. Я не ожидала, что вокруг моей семьи такие страсти. Деда нет уже, а к бабулечкам, что так и живут вместе в дедовом доме, надо бы наведаться, да вызнать подробности.

– Не бойся, пока отец жив, Стату на порог ступить не даст. Айда.

Ставра мы застали хмурым и молчаливым.

– Ставр, чего не весел? – насторожилась мама.

Мастер всегда сыпал шуточками-прибауточками, балагур ещё тот, а тут – губы поджаты, руки трясутся.

– Свиней потравили. Всё стадо полегло. Поросят не осталось, до ярмарки далеко. На заказ с материка везти надо. Пока теперь вырастут…