– Велите миссис Партридж больше его не впускать. Я поговорю с ним, Элис.

Они направились в гостиную, и Джеймс еще в коридоре услышал зычный голос матери, который, по-видимому, можно было слышать в конце Сент-Пол-стрит.

– Нет зрелища более отвратительного, чем не уважающая старших девушка. Джессика Уорфилд, я запрещаю говорить со мной подобным образом! Как ты смеешь не соглашаться с тем, что ясно как день!

– Но, мэм, Нелда вышла замуж по собственной воле. Мама вовсе не заставляла ее стать женой Брамена. Что же касается папы, он объявил, что у него все внутри переворачивается при мысли о том, что дочь выходит замуж за человека старше, чем он сам. Нет, мэм, это была идея Нелды.

Вильгельмина Уиндем фыркнула, крайне неизящно, но весьма грозно.

– Ты всего-навсего глупая девчонка, Джессика, и ни в чем не разбираешься. Зато я знаю все. Твоя мать – расчетливая интриганка и крайне преуспела в этом. Я многому ее научила. Она хотела, чтобы Нелда купалась в деньгах, и поэтому вцепилась в Брамена. Нелда голоса не смела подать. Так вот, попробуй еще раз возразить, и я пожалуюсь твоей матушке. И объясню, как с тобой справиться.

Джесси гордо вскочила.

– Гленда, нам пора. Я должна попрощаться с Элис.

– Я с места не сдвинусь, Джесси. Не смей грубить миссис Уиндем. Если все пойдет как надо, у нее появится полное право вмешиваться в нашу жизнь.

– И что это должно означать? – рявкнула Вильгельмина, пригвоздив Гленду к дивану уничтожающим взглядом. – Я тебя хорошо изучила, Гленда Уорфилд. Тебе понадобился мой сын. Так вот, дорогая, если тебе не терпится видеть меня своей наставницей, это, пожалуй, можно осуществить. Я уже не раз напоминала ему, что его неблагоразумная, несчастная женитьба на англичанке не кончилась бы так трагически, если бы он слушался меня. Собственно говоря, этого брака вообще бы не было.

– Мама, нам пора идти, – очень тихо окликнул ее Джеймс с порога. – Элис устала и хочет отдохнуть. Пойдем, мама.

– Сейчас, дорогой Джеймс.

Она величественно поднялась, пригладила локоны, обрамлявшие ее все еще красивое лицо, и протянула руку сыну, которому, говоря по правде, хотелось придушить ее. Джесси выглядела разъяренной до крайности. Гленда что-то тихо напевала себе под нос, перебирая ткань юбки белыми мягкими пальцами.

– Джесси, позволь мне проводить тебя домой, – предложил Джеймс. Гленда встала так стремительно, что платок миссис Уиндем выпал у нее из-за корсажа.

– В этом нет нужды, Джеймс. Джесси и мне давно пора быть дома. До свидания, Элис.

Когда они выходили из дома, к воротам подкатил экипаж Нелды. Сестры обменялись всего лишь кивками.

Джесси истово молилась, чтобы дождя не было, но, кажется, Господь ее не услышал. В конце концов, это Балтимор, и большинство его жителей свято верили, что Бог, рассердившись или просто придя в плохое настроение, разверзал хляби небесные, даже если десять минут назад светило беспощадное солнце.

Дул холодный ветер, воздух был плотным и влажным, мрак – беспросветным, на небе ни звездочки. Джесси поплотнее закуталась в мужское пальто и перегнулась через розовый куст, чтобы получше разглядеть бальный зал Бланчардов. Джеймса она заметила едва ли не сразу же. Он был выше почти всех остальных мужчин. И когда смеялся, запрокидывал голову, показывая загорелую шею. Интересно, что его так развеселило? Ей это, честно говоря, никогда не удавалось, по крайней мере в ее присутствии он никогда не хохотал столь заразительно.

Ее тоже пригласили на бал, но Джесси отказалась, как всегда, только на этот раз мать снова и снова оглядывала ее с головы до ног и лишь потом, поджав губы, сухо, недобро улыбнулась. Дело не в том, что она не желала дочери приятно провести время. Просто Джесси, как всегда, будет выглядеть настоящей дурой и, что ужаснее всего, опозорит семью, особенно если появится разодетая не хуже Гленды и неуклюже попытается вести себя как настоящая леди.