— Погоди, дочитаю и дам тебе кусок мяса, троглодит! Не умрёшь ты от голода, потерпи ещё пять минут. Тут самое интересное пошло…

Драконы составляли пару на всю жизнь. Напомнило историю про лебедей, которые без своей половинки жить не могут, как и без яиц, без птенцов. Сильные, могучие создания, которым там легко навредить. 

Кладка обычно насчитывала от пяти до десяти яиц. Так сказать, неслись редко, но кучно. А это значит, что у Уголька могут быть братья и сестры по скорлупе! Что? Ждать ещё целую кучу саквояжей?

— Так, огонь…

Огонь. Да, драконы огнеупорны. Их кожа в особенности. Ну а сами они плюются многокомпонентной слюной. Горючей её делает особая железа, которая добавляет ацетон. А искры, высекаемые при щелчках зубами, которые имеют похожее на кремень покрытие. Поэтому Уголёк сыплет искрами и пыхает. Он ещё только учится контролировать весь этот сложный процесс. Клацает зубами и всё такое. 

— Тебе нельзя людей облизывать! — цыкнула и покачала головой.

Очередной презрительный взгляд меня позабавил. Уголёк будто начал сомневаться в моих умственных способностях.

— Интересно…

Я перевела взгляд на саквояж: его сделали из кожи дракона, это логично. Что, если нужно зайти с этого конца? Не думаю, что такие штуки на барахолке по распродаже можно достать. Или это тоже бесцельное занятие?

А если…

Я встала с кровати и взяла саквояж в руки. Принялась его крутить и вертеть. Внутри него была особого вида накладка. Когда я её отодвинула, то нашла там печать. Фирменная, видимо. 

— Как ты думаешь, Уголёк, что потребует Саймон за поиски этой фирмы по пошиву саквояжей из твоих собратьев?

Уголёк ответил на это очередным плевком. На шашлык он хотел пустить этих пошивщиков. В этом я с ним была полностью согласна!

8. О рудиментах и поросятах

Выглядела я как истинная леди! Наряд мне доктор Гибсон подобрал приятный и очень красивый. Шоколадного цвета платье, кремовое кружево было очень нежным на ощупь, а широкополая изящная шляпка, снабжённая пушистыми перьями, довершала образ. Мужчина помог выбраться мне из экипажа и, обведя пространство перед собой рукой, коротко резюмировал:

— Хастерфилд!

Шумный большой город. Высокие дома из тёмного кирпича и камня, фонари, узкие и широкие улицы и везде люди. Они ели, пили или пели, разговаривали, просили монету, прогуливались, да и вообще жили обычной жизнью. Мы с доктором выбивались из всего этого море-океана. 

Во-первых, я то и дело хотела куда-нибудь завалиться, потому что удобные туфли мне так и не нашли, а обычные ботинки или что-то подобное мужчина отказался мне давать наотрез. Я ощущала себя танцовщицей на ходулях. Пусть такого вида искусства ещё не существовало, но я бы стала новатором, пионером такого головокружительного во всех смыслах движения.

Во-вторых, чувствовалось, что у нас водилась монета. Это тут же прочувствовали уличные мальчишки, стайкой кружившие вокруг нас. Утирая рукавами чумазые лица, они делали жалобные глаза и протягивали руки. Честное слово, я бы отдала им и не одну монету. Но у меня денег не было, а доктор Гибсон был непреклонен. Грозно зыркая на попрошаек, упрямо меня вёл по довольно широкой улице в сторону самого высокого дома, который издали напоминал настоящий дворец.

В-третьих, помня некоторые заветы мужчины, я старалась молчать и улыбаться. Моё дурашливое лицо, чуть ли не блаженное, привлекало к себе внимание. И я понимала, что здесь если не в лицо, но многих знали, как и самого доктора. А тут какая-то… леди! Да ещё с лицом таким чудным, что дамы шеи сворачивали, а мужчины провожали заинтересованным взглядом.