– Ты хоть понимаешь – теперь мы женаты?

– Это и есть свадьба?

– Конечно.

– Но мне всего четырнадцать!

– Какая разница, ты дала слово перед лицом Господа.

Он торжественно извлекает из кармана кошелек.

– Тут сто фунтов, даю тебе на хранение. После Нового года поеду в Ирландию, а вернусь – открыто объявлю тебя своей невестой.

Кошелек увесистый, он скопил для нас целое состояние. Прямо дух захватывает!

– Сберечь эти деньги?

– Да, как положено доброй женушке.

До чего приятно! Я трясу кошелек, монеты позвякивают. Можно спрятать деньги в пустую шкатулку.

– Я буду очень хорошей женой, ты даже удивишься.

– Да-да. Ты понимаешь, это законная свадьба перед лицом Господа. Мы теперь муж и жена.

– Конечно! А когда ты разбогатеешь, мы сможем пожениться по-настоящему – с новым роскошным платьем и всем таким прочим.

Фрэнсис хмурится.

– Ты понимаешь, что я говорю? Ты еще молода, Екатерина, но, пожалуйста, постарайся понять. Мы женаты, мы связаны навсегда. Мы не сможем жениться еще раз. Дело сделано. Тайная свадьба в глазах Господа так же законна, как если бы мы подписали договор. Перед Богом и людьми по законам Англии мы женаты. Если спросят – ты моя жена, законная жена. Понимаешь?

– Конечно понимаю, – подтверждаю я поспешно. Не хочется казаться дурочкой. – Я только имела в виду, что хочу новое платье, когда придет пора всем рассказать.

Он смеется. Разве я сказала что-нибудь смешное? Обнимает, целует в шею, прячет лицо у меня на груди.

– Получишь голубое шелковое платье, миссис Дирэм, – обещает Фрэнсис.

Зажмуриваю глаза от удовольствия.

– Хочу зеленое, это цвет Тюдоров. Королю больше нравятся зеленые платья.

Гринвичский дворец, декабрь 1539 года

Благодарение Богу, я в Гринвиче. Прекраснее дворца у короля нет. Я снова на своем месте, в покоях королевы. В последний раз была здесь сиделкой при Джейн Сеймур, когда та, горя в лихорадке, звала короля, а он так и не пришел. Теперь комнаты заново покрашены, я снова при деле, а ее и след простыл. Я все пережила. Изгнание королевы Екатерины, падение королевы Анны, смерть королевы Джейн. Просто чудо какое-то, что я снова при дворе, одна из тех, к кому благоволят, и немало благоволят. Буду прислуживать новой королеве, как служила ее предшественницам, верно и с любовью, но и о своих интересах не позабуду. Снова стану входить и выходить, когда вздумается, из королевской опочивальни, открывать дверь лучших покоев в красивейшем дворце страны, словно это мой собственный дом. Для того я рождена, для того воспитана.

Иногда мне кажется, я уже позабыла все наши несчастья. Я забываю, что мне тридцать лет, я вдова и сын мой далеко-далеко. Вижу себя молоденькой женой, обожающей мужа, передо мной – прекрасное будущее. Мне удалось вернуться в центр мироздания, не побоюсь сказать – родиться заново.

Король решил обвенчаться на Рождество, и придворные дамы готовятся к торжественным церемониям. Благодаря милорду герцогу я одна из них, вернулась к друзьям и соперникам, которых знаю с детства. Кое-кто меня встретил кривой ухмылочкой, сомнительным комплиментом, кое-кто косится неодобрительно. Не то чтобы они Анну любили – ее мало кто любил, – но падение королевы их сильно напугало, все помнят – я одна уцелела, просто чудом избежала смерти. Теперь они тайком крестятся, видя меня, и шепотком повторяют старые, полузабытые сплетни.

Бесси Блаунт, в далеком прошлом любовница короля, теперь замужем за лордом Клинтоном – высоко поднялась, ничего не скажешь. Она приветствует меня почти ласково. Мы не виделись с тех пор, как умер ее сынок, Генри Фицрой. Король сделал его герцогом Ричмондским, и за что? Да просто потому, что он королевский бастард. Я наскоро пробормотала какие-то вежливые слова, выразила сочувствие, а она вдруг как схватит меня за руку, как взглянет прямо в глаза, лицо бледное, напряженное, будто спрашивает без слов: а ты знаешь, отчего он умер, скажешь мне, отчего он умер?