- Что за интрига? – прищурившись, с любопытством произнесла графиня.

- Мама! – в голосе виконта послышался упрек и вся его наигранная веселость испарилась. – Я сам разберусь в своих делах.

Баронесса после того, как заметила чересчур трепетное отношение брата к мадемуазель де Брионе, не на шутку взъелась на ту. И хоть в глаза Эжени она ничего плохого не говорила, за спиной позволяла себе довольно жесткие колкости.

- Она уже стара, - наблюдая за девушкой, как-то не смогла удержаться от ехидного замечания Александрин. – Ты не высокий, она тоже маленькая. Если вы поженитесь, то у вас будут низкорослые дети.

- Какая же ты дура, - бросил Армэль.

- Ну, все правильно. У умного брата должна быть дура сестра.

Однажды, когда Эжени, сказав, что у нее болит голова, не спустилась к столу, Александрин, жаловавшаяся на скуку, с возмущением отмела предложение графини подняться к мадемуазель де Брионе и поинтересоваться, как та себя чувствует.

- Ты почти не общаешься с нашей гостьей, - упрекнула дочь графиня.

- Я не знаю о чем говорить со старой девой, - ответила Александрин.

Армэль взглянул на сестру со злостью.

- Да ты в принципе не умеешь общаться с людьми! Ты грубая, невоспитанная, невыдержанная! - в голосе брата она ясно услышала интонации отца.

На следующее утро Армэль, задремавший в дальнем углу конюшни на стоге сена, был разбужен болтовней конюхов. Виконт решил побыть здесь, подальше от всех, и подумать о том, что его волновало. Но сам не заметил, как заснул, убаюканный шорохами и фырканьем лошадей. Конюхи говорили громко, не зная еще, что молодой господин все слышит.

- А эта недотрога оказалась не такой уж неприступной. Кокетничает, улыбается. Вот увидишь, скоро я ее оприходую. Она вчера вечером решила прокатиться верхом, потом попросила помочь слезть с коня, - говорил темноволосый мужчина лет тридцати. Но из-за густой щетины казалось, что ему гораздо больше. - Все болтала со мной, вопросы задавала о лошадях. Я когда ее вижу – хочу так, что аж в дрожь бросает. Набросился бы и имел куда можно и куда нельзя. Думаю, что девка просто повод ищет, так что стоит попытаться приручить эту кобылку. Что с челяди взять? Она точно молчать будет. Представь, стыд какой для нее!

Второй конюх, молодой светловолосый парнишка, кивал, слушая эти похабные рассуждения.

Армэль приподнялся на локтях, стряхивая с волос солому, и нахмурился. Виконт скорее почувствовал, чем догадался, о ком они говорят. Эжени флиртует с конюхом? Неужели назло ему?

- Сегодня надеюсь, придет. Дворянки еще те потаскухи. Вон графу нашему тоже стоило бы поучить женку, чтоб блюла себя. Ты слышал, что про нашу графиню говорят? Якобы она…

Но договорить он не успел. Как и понять, что случилось. Армэль повалил конюха на землю и став ему на грудь коленом, придавил.

- Еще слово о мадемуазель или о графине скажешь – уничтожу, - процедил виконт.

Лицо его было бледным и словно окаменевшим. Только желваки на скулах ходили. Слуга не на шутку испугался. В воцарившейся тишине смотрел, часто моргая, на молодого господина и боялся сейчас так, как никогда в жизни. Даже придавившей его к земле ноги Армэля на своей груди не чувствовал.

- Сегодня же уедешь отсюда навсегда и не дай бог мне о тебе еще услышать, - не повышая тона, произнес молодой человек.

Потом встал, брезгливо отряхнувшись, словно испачкался. Взглянул на второго конюха с выражением гадливости на лице и добавил:

- Ты тоже убирайся. Для меня было бы недостойно и противно считать тебя своим человеком. Поэтому теперь мне все равно, куда вы оба денетесь, и как будете жить дальше. Здесь вы не останетесь.