– Спросите у них, кто они и куда идут, – приказал граф. Его сопровождали чиновники местной администрации. Одесский градоначальник Гурьев, сын министра. Несколько коллежских советников. Никто, как оказалось, не знал по-татарски. Позорище!

– Эй, Туманский. – Гурьев поманил молоденького штатского с кудрями до плеч. – Ты вроде понимаешь по-ихнему.

Юноша кивнул. Смущаясь, он выдвинулся вперед и начал с запинкой. Но потом повел разговор бойко. Остановившиеся татары мрачно огрызались и не были склоны удовлетворять праздное любопытство.

– Скажи им, что я генерал-губернатор, пусть отвечают.

Туманский кашлянул, скосил глаза в землю – он робел нового начальника – и сообщил скороговоркой:

– От Отуз идут. Тамошние жители. Две деревни. Между горами в лощине. Разрывали собой земли графа Мордвинова. Он возьми да и подай в суд. Согнали их.

– А разве у них не было бумаги на владение? – спросил Воронцов.

– Лет сорок назад была. Да где-то затеряли. Народ темный. Не знали, что понадобится. Всегда там жили.

Воронцов сжал губы в тонкую складку. На его щеках обозначились жесткие морщины.

– Пусть поворачивают и идут домой. Переведи им.

Татары загалдели. Естественным образом они выражали сомнение в благополучном исходе дела. Из толпы послышались гневные выкрики. Мужчины подались к коляске. Лиза испугалась. Несколько чиновников были плохой защитой. Граф встал.

– Я поеду с вами. Напишу приказ о том, что разрешаю вам вплоть до пересмотра дела жить на своих местах. Переводи, – он бросил быстрый взгляд на Туманского, но тот уже и сам затараторил. Смышленый парень. – С вас соберем подписной лист, что вы от века обитаете на Отузе. Выправим новую грамоту на владение.

Его ли уверенная манера, или извечная тяга простаков думать, что рано или поздно все будет хорошо, но толпа отхлынула от экипажей, раздались гортанные крики, подгонявшие скот, и телеги начали разворачиваться.

– Миша, ты действительно можешь им помочь? – с сомнением прошептала графиня.

Воронцов снисходительно глянул на жену.

– Как сказала твоя матушка? Это мое наследство.

– Но Мордвинов очень влиятельный человек. Член Государственного совета. Ты наживешь сильного врага.

Граф кивнул.

– Очень, очень влиятельный. Потому в суде и закрыли глаза на беззаконие. А у этих людей нет даже бумажки о том, что они существуют.

Ему удалось провести свою волю. Не без сопротивления. Но генерал-губернатор настоял. Через месяц, заехав в Белую Церковь, в разговоре с Браницкой он удивлялся:

– Я всегда высоко ставил Мордвинова. Кажется, чувство чести не позволяет…

Александра Васильевна зевнула.

– Мордвинов? Это тот, что у дяди шестьсот рекрут уморил? Ха! Может, с равными он и честен. А то дикари. Скотина бессловесная. Правильно его дядя из адмиралтейства прогнал. Все Ушакову отдал. Тот был – душа человек.

Крым, как Ноев ковчег, вмещал каждой твари по паре. Татары, турки, евреи, армяне, караимы, русские, украинцы, поляки, сербы, болгары, молдаване, волохи, румыны, казаки… И почти все с оружием. Ибо большая часть поселенцев – изгнанники из османских земель. Нужно было дать им защиту, пропитание, приспособить к делу и не позволять резать друг друга. Старым чиновникам Воронцов не доверял, новых собирал по крохам. Очень не хватало Казначеева с Фабром. А их след простыл. Как в воду канули.

Особенно же сильно не хватало Лизы. Так сильно, что минутами Михаил почти физически не мог переносить ее отсутствия. Но что делать? У Александры Васильевны ей лучше. Там чистый воздух, спокойно, много родни. Дочка присмотрена. А здесь? Дома еще нет. Одни стены и запах штукатурки. За ночь по щучьему веленью дворцы не строят. Нет сада. А без тени в Одессе не жить. Но хуже всего – то чуму занесет с турецкого берега, то колодцы на сто верст стоят с гнилью у дна. Нет в городе хорошей воды. Одно вино. Хоть мойся мадерой!