Конечно, мои действия не остались незамеченными соглядатаями гильдии, но все указывало на Молчуна, так как именно в его плаще я был той ночью. А утром Молчун пошел к Безногому — нищему, сидящему на рыночной площади, и сделал подаяние. Небольшое пожертвование в десять золотых — десятая часть от ста золотых. Именно во столько я оценил свою ночную добычу. А потом еще одно пожертвование в пять золотых, в качестве оплаты возможного штрафа со стороны гильдии. И после этого Молчун исчез. Возможно, в гильдии и догадывались о моей причастности к грабежу и пожару, но никто со мной не связывался и посланий не передавал. Скорее всего, штраф и налог были восприняты благосклонно.

Так что через неделю я успокоился и начал строить планы на будущее. К этому моменту кузнец пришел в себя и заметно поправился. Ежедневные, точнее, еженощные вливания жизненной силы через заклинание малого исцеления немало этому способствовали. Лечил я по ночам, когда кузнец засыпал, исключительно в целях конспирации. Кстати, это в немалой степени помогало и мне самому. За день ускоренная регенерация магической энергии настолько переполняла мои энергетические центры, что вызывала почти что физическую боль. И, хотя с каждым днем мои резервуары росли в размерах, мне все еще было трудно обойтись без сброса манны, накопленной за день. И заклинание малого исцеления подходило для этого как нельзя лучше.

С кузнецом у нас завязалось нечто вроде дружбы. Человеком он был хоть и нелюдимым, но неплохим. И ко мне испытывал огромную благодарность за то, что я вытащил его с того света, ухаживая все эти дни, да еще и помог вернуть меч, продав который он смог рассчитаться с долгом.

Так как кузнец потерял руку, кузня простаивала, и мы вдвоем решили купить рабов — мастеров. Не то чтобы я одобрял рабство. Откровенно говоря, я к нему относился очень плохо, считая не только унизительным для человека, но еще и чрезвычайно малопродуктивным. Но навязывать свои ценности целой планете было бы с моей стороны глупо, поэтому я и решил выкупить дельного мастера, назначить ему определенную заработную плату и дать вольную, как только он отработает свою стоимость.

На молчаливого юношу мало кто обращал внимание. Я был одет достаточно хорошо, чтобы не вызывать подозрений, и достаточно плохо, чтобы не вызывать желания мне что-то впарить или, наоборот, что-то у меня украсть. Рысенок остался в кузне и не привлекал ко мне любопытных взглядов. И это позволяло без помех наблюдать процесс торгов от самого начала до заключения сделки. Вот уже несколько дней я только и делаю, что брожу по рынку, наблюдаю, примечаю, запоминаю цены.

Я остановился передохнуть около палатки торговца ремесленниками и столкнулся взглядом с невысоким крепышом. Было в нем что-то неправильное, а точнее, очень непропорциональное — слишком широкоплечим он был для своего роста. Взгляд коротышки был затравленным, он почти что скатился в пучину отчаяния, из последних сил удерживаясь от того, чтобы не расплакаться. Очень нетипично для взрослого парня, каким он казался.

— Посмотрите, какой прекрасный экземпляр, — обратился худой как щепка зазывала к важному толстяку, остановившемуся напротив его палатки.

Почему я решил, что толстяк важный? Все просто. Во-первых, он одет гораздо лучше других. На каждом пальце по золотому кольцу, а на груди — массивная золотая цепочка. И, во-вторых, впервые вижу, чтобы зазывала пытался так угодить клиенту.

— Сегодня у нас новая партия, — продолжал увещевать толстяка зазывала, — даже гном есть, кузнец. А они лучшие мастера во всем мире.