Новицкий воздел глаза к потолку, выдержал паузу и загробным голосом начал:

– Вижу! Вижу я всего три варианта будущего рабы божьей Анастасии, а никаких других там вообще нет. Первый – это если оная раба божья и дальше будет валять дурочку. Тогда ее просто сейчас вышибут из дворца, и все. Но зато ежели она всерьез соберется служить молодому царю, то ждут ее деньги большие, звания высокие да милость царская. Ну, а коли она всего этого не оценит и захочет чего-нибудь на стороне, то прикопают бабушку, да так, что и я не буду знать, где именно. И как тебе мое гадание?

– Отменно, государь, тебе сейчас сам Нострадамус позавидовал бы. Думаю, поняла я, какой службы ты от меня хочешь, но все же лучше сам это скажи, своим царским словом.

– Хм, не такая уж это и простая задача, но попробую. Итак, я вообще-то любопытный. И если меня что заинтересовало про кого угодно, то должен быть человек, который быстренько все разузнает, проверит и мне расскажет. Но это даже не полдела, а скорее только треть его. Тот человек сам должен соображать, что именно будет мне интересно, что может принести пользу, а что вред. И разузнавать все это, не дожидаясь специальных указаний. Наоборот, регулярно докладывать, что вот такие-то люди вроде как что-то задумали, и не вышло бы чего худого, если это так оставить. Разумеется, если видится не худое, а хорошее, то про это тоже докладывать надо. Возьмешься за такое дело?

– Ох, и куда же я, старая, денусь…

– Я не неволю, откажешься – ничего тебе не будет, даже рубль дам за беспокойство. Ну, а раз этот рубль тебе не нужен, то, может, сама скажешь, что за вопросы у меня есть прямо сейчас?

– Так ведь ответы я знаю не на все три, а только на первый и последний.

– Вот те раз… а как ты догадалась, что вопросов будет именно три?

– Мы с тобой, государь, всего ничего разговариваем, а ты уже и предсказание свое на три части поделил, и пожеланий было три, если в них вдуматься. Вот я и подумала – вопросов тоже будет три. Первый – что за человек этот твой Афоня Ершов. Правильно я решила или глупость сморозила?

– Бабуль, не прибедняйся, глупости ты говоришь, только когда сама хочешь. Правильно. А под номером два у нас что?

– Чего не ведаю, государь, того не ведаю. Я ведь сказала, что не знаю ответа, а про то, что и самого вопроса тоже, сказать не успела, а ты не спросил.

– Интересно, – хмыкнул Сергей, – тогда озвучь, пожалуйста, третий вопрос. И сразу можешь на него отвечать.

– Неясно тебе, откуда мне известно про Нострадамуса. Так ведь я не всегда была такой старой да страшной, как сейчас. Почти сорок лет назад это было, сам Яков Вилимович Брюс на красоту да пригожесть мою обратил внимание и взял в услужение. Кто он такой, тебе ведомо?

– Анастасия Ивановна, не надо подозревать меня в совсем уж дремучем невежестве. Знаю я, кто это такой. Кстати, правду про него болтают, что он чернокнижник?

– Врут, государь. И я даже сказать могу, кто те слухи распускал и зачем, если велишь.

– Ладно, это когда-нибудь потом, если вдруг свободное время появится. А ты, значит, была у него не только в услужении, но и…

– Да, и постель с ним делила, и ума-разума от него набиралась.

– Видно, что неплохо набралась, – улыбнулся Новицкий. – Где сейчас Брюс, не знаешь?

– Как преставился Петр Алексеевич, так Яков Вилимович подал в отставку со всех постов и уехал в свое имение Глинки, что верстах в сорока от Москвы. Переживал он сильно, сразу постарел. Я его с тех пор и не видела.

– Спасибо, будем иметь в виду. Ну, а теперь, значит, ты мне расскажи про моего главного камердинера. Что он за человек, семья у него какая, что любит, чего нет, в чем силен, а в чем слаб. Потом все то же самое про брата его, Федора. Подробно, на это мне времени не жалко. Итак, я слушаю.