* * *

— Успокоилась? — спросил он, застегивая ширинку пол часа спустя. И это единственный знак того, чем мы занимались. В остальном он все такой же идеальный. Педант до мозга костей.

А у меня вся помада по лицу размазана и придется подниматься на второй этаж, чтобы сменить порванное платье.

— Да.

– Мне очень не нравится, когда ты мне перечишь на людях.

— Если за каждый такой случай будет подобное наказание, то я могу делать это почаще.

Усмехнулась и уже собралась уйти, как ощутила на своем плече жесткий захват, а увидела, обернувшись напряженный взгляд.

— Я не шучу.

— Я знаю, Борис. Просто я боюсь, что все изменится. Что ты поверишь ей, а я останусь не удел. Твоя жена я, а она…

Сказала. Вот как есть, так и сказала. С Борисом нельзя тайнами. Он их не терпит.

— Этого не будет. Дай мне время. Я, как и ты, все узнал пол часа назад. Даже я не могу так быстро разобраться в людях.

— Ты веришь ей? Это действительно Элеонора?

— Пока верю, но скажу все точно после анализов крови и пары дней наблюдения. Нельзя просто оставлять тот факт, что она настоящая, как и игнорировать, что ее подставная. С мальчишкой такая же ситуация. Но разбираться я могу, когда они на виду.

— И если он не имеет к тебе отношения?

— То отправится туда откуда пришел.

— А если имеет? — спросила с тяжелым сердцем. Потому что ответ знаю, и он меня пугает до чертиков.

— Тогда я его усыновлю.

Улыбнулась легко, хотя в грудь как будто воткнули острый кол. Вот так просто. У него будет сын. Если… Если… Как же меня пугает это чертово «Если».

Вышла за дверь и буквально рванула к своей комнате, вышла на балкон и нашла взглядом две маленькие головки. Они склонились над прудом и о чем-то шептались, а моя мама стояла поодаль и о чем-то болтала с женой главного бригадира комбината.

Никто никогда не будет смотреть за ребенком лучше, чем мать.

Хотя, смотря какая мать, потому что Элеоноры я не вижу на территории парка.

Довольно быстро переоделась и спустилась, чтобы вместе с дочерью задуть ее пять свечей на огромном торте – замке.

Еще час назад я знала, что она загадает, а теперь спросила, потому что мне любопытно.

Но лучше бы молчала, потому что ее наивное и добросердечное: «Чтобы Яр остался» навел меня меня почти животный ужас.

Праздник закончился спустя несколько часов, за которые Мира и смеялась и плакала и даже успела поругаться с Яром, который не захотел с ней лепить куличи.

— Это для малышей.

— Но это весело!

— Вот и лепи сама.

Но радость от их разногласия была недолгой, потому что уже спустя пол часа он катал ее на качели, что были подвешены на дереве.

Я ненавидела себя за слежку, ведь впервые мой ребенок был счастлив. Но это счастье могло стать не долгим, и я должна быть рядом. Всегда быть рядом.

— Сделай так, чтобы ты понравился моей маме, — безапелляционно потребовал мой ангел, что даже я готова пойти на любые ее уступки.

Никогда не слышала в ее голосе столько властности.

— Можешь не сомневаться, — с усмешкой сказал Ярослав и качнул качель выше, да так, что Мира снова закричала. Но успокоилась, когда я вышла из тени дерева, за которым пряталась.

7. Глава 7.

Яр тут же ретировался, даже не взглянув, не меня, а Мира нахмурилась.

— Мой день закончился, да?

— Боюсь, что да, детка. Ты же знаешь…

— И я больше не смогу бегать и прыгать? Не смогу есть торт? Не смогу видеться с Яром!

Дай ребенку одну конфету, он запросит весь кулек. Дай ребенку вкусить свободы и возвращаться в клетку он не захочет. Как же Мира напоминает мне мою сестру Ульяну. Она была точно такой же. Капризной, невероятно красивой и очень болезненной. Только если Мира понимает значение слова «Нет», то Ульяна доводила родителей до истерик, а меня сделала не уверенным в себе ребенком.