— Вы заказали ее не глядя?

Теперь его улыбка была виноватой.

— Я просто согласовал тот вариант дизайна, который мне понравился.

«Сашка — полная дурашка!» — пропел мой внутренний голос. «Прекрати все мерить по своим взглядам обычного человека. Кирилл Громов живет на Олимпе».

Правильно. Все правильно! Кирилл Громов — небожитель.

— Очень красиво, — мило улыбнулась я, а Громов уставился на меня, не моргая, словно сожрать хотел вместо запеченной курицы. Я качнулась назад, разрывая наш зрительный контакт, и принялась сразу же все открывать, смотреть, комментировать, чтобы как-то снять повисшую неловкость.

Потом Кирилл показал мне все санузлы, прачечную, кладовую. Кабинет я уже видела, а вот его спальню нет. Он не стал акцентировать внимание на этой двери, но я понимала, куда она ведет. Отчего-то заглянуть туда хотелось с утроенной силой, но я гасила на подлете эти дурацкие идеи. Еще не хватало проявить реальное любопытство, пока он будет на работе.

— Ну что же, вот и вся экскурсия, — Кирилл говорил мягким ласковым голосом, отчего у меня пробегали мурашки там, где я и не знала, что они бывают. Как-то просто развернуться и уйти к себе, сказав сухое «спасибо» я не хотела, поэтому предложила самый действенный вариант.

— Может, чай? Я что-нибудь быстро приготовлю на десерт?

Кирилл опешил, улыбка стала неуверенная и такая мальчишеская, что лицо строгого вера помолодело на пару годков. И сразу же его лицо смягчилось, стало красивее, даже красивее Ника. Вот так чудные открытия! И все только из-за чашки чая?

— С удовольствием, Саша.

Как же сексуально прозвучало мое имя. Настолько интимно, насколько позволяла моя фантазия. Я никогда не слышала, чтобы мое имя звучало ТАК. Как тающий шоколад. Как нежный кремовый ганаш, вытекающий из конфеты. Как...

«Чистое наслаждение», — завершила я свои кондитерские сравнения. И стало страшно, а на что способен голос Кирилла Громова, когда тот влюбится. Когда решит соблазнить свою избранницу?

«А вот эту мысль не развивай!» — поставила сама себе запрет и вернулась на кухню, закатывая рукава.

— Тогда присаживайтесь, сейчас я приготовлю... — я открыла холодильник, затем шкафы, в уме отмечая все ингредиенты, и договорила: — Вкуснейшее печенье с тыквенными семечками.

И принялась готовить.

Печенье было съедено за двадцать минут. По-моему, Громов даже не осознавал, что не успевает запивать его чаем. Я улыбалась, стараясь не подавать вида и грызла свое единственное печенье, что успела выхватить из тарелки. И чтобы не сидеть в молчании попыталась поддержать разговор:

— Вы во сколько обычно приезжаете домой?

— Поздно, почти ночью, пока пое... — Громов не договорил, подавившись печеньем. — Это в последний месяц так было. Много работы, запуски проектов, а так я уже к семи вечера приезжаю. Каждый день. — И посмотрел на меня пронзительно, словно ждал, как я отреагирую.

— Это замечательно, что вы соблюдаете жизненный баланс, — произнесла я и улыбнулась. Громов опустил взгляд и промолчал.

В голове сразу всплыли слова Тони про охмурение и соблазнение. Что ж, можно было признаться себе честно, что мой жизненный баланс не будет потревожен мужчиной. Вести беседы я точно не умела. Мне было ужасно неловко рядом с вером. И ему похоже со мной, значит, вывод тут один — не попадаться на глаза.

— Кирилл, я тогда пойду готовиться ко сну. Спокойной вам ночи. Утром вы во сколько встаете, чтобы я успела приготовить вам завтрак?

— А вы?

И снова повисла пауза.

— Я... около четырех утра. Обычно. Вставала.

— О, — выдал он многозначительно. — Мне так рано не нужно. Может быть в шесть-тридцать? А завтрак к семи?