Сабира грустно улыбнулась и показала мне жестами:

"Я слышу вас, но не говорю". 

Я с огорчением поняла, что женщина немая. Поэтому её приставили ко мне. Она ничего мне не ответит. 

— А написать? — пришла мне идея в голову. — Написать  же вы можете? 

Она покачала головой и снова жестами объяснила:

"Это запрещено". 

Какая-то западня. А потом огляделась по сторонам ещё раз. Она просто боится, что хозяин узнает о нашем разговоре, или здесь ещё и камеры натыканы по всей комнате? 

— Сабира, а камеры есть здесь? 

Она покачала головой, отказываясь отвечать, мол, эти вопросы не ко мне, показывая, что ей пора идти, она здесь только затем, чтобы принести еду и перерезать верёвку. 

Я лишь печально вздохнула, глядя в спину уходящей Сабиры. Она мне точно не друг, у неё помощи я не найду. Вдруг на плечи обрушилось такое ощущение безнадежности, что по лицу опять побежали солёные дорожки. 

Никто мне здесь не поможет. 

Я сгнию тут, если Самир не найдёт деньги или не захочет отдавать их за меня.

Хотелось бы думать, что это заточение не продлится долго. Самир и отец уже прекрасно знают, что меня украли, и ищут. С момента похищения из машины прошло уже как минимум часов пять-шесть по моим внутренним ощущениям. Вероятно, Гор уже ведёт переговоры с ними, потому что он сам сказал, что ему нужна вовсе не я, а деньги. 

Гор... 

Что-то знакомое. Никак не могла уловить и вспомнить, где я раньше уже слышала это прозвище. Не сомневалась, что точно слышала — Гор.

Слава небесам, деньги у моих родных есть, чтобы выкупить меня. Хотя, возможно, из-за денег семьи я и попала в такую ситуацию. Больно сладок куш для таких ушлых людей, как мой похититель. 

За окном давно взошла луна. Свет фонарей стал пробиваться в окно полутемной спальни, в которой я даже не знала, где включается свет. Выключателей не нашла, на обычном месте – на стене у входа – они просто отсутствовали. Хорошо, что в ванной комнате освещение включается на движение, иначе и делать все свои дела мне пришлось бы в кромешной темноте. 

Зато нашла пульт от телевизора. Потыкала в кнопки, и плазма ожила. Что там показывали, мне было совершенно все равно, я смотрела куда-то мимо, но равномерный бубнеж создавал в комнате ощущение уюта, безопасности и того, что я не одна. Понимала, что это иллюзия, но я хваталась за неё как за спасительную соломинку, чтобы просто не сойти с ума от страха. 

Стало клонить в сон. Начала вспоминать, когда же в последний раз ела: из-за хлопот со свадьбой и нервов по этому поводу – аж позавчера. Теперь от сытости глаза просто закрывались. 

Шатаясь от усталости, прошла к кровати и легла на неё, свернувшись калачиком и укрыв ноги пледом. Не заметила, как сон утянул меня в свои объятия.

6. 5.

Спустя несколько дней. 

Утро встретило меня ласковыми лучами солнца. Мне было хорошо, тепло. Я даже улыбнулась солнечным зайчикам, скользящим по моему лицу. Открыла глаза и замерла на месте, не мигая. Комната незнакомая. 

Резко села на кровати. Где я? 

Потом бетонной плитой придавило осознание, даже плечи осунулись, а голова упала на грудь. Я все вспомнила. Сон  лишь на время уберёг мою нервную систему, заставив забыть, что я в неволе. Поморгала, прогоняя непрошенные слёзы. Смысла плакать нет, нужно думать что-то. Но что? Я не знаю, что делать, и что думать, не знаю тоже. Я здесь уже три дня, и до сих пор от семьи тишина. Неужели этот человек сильнее Самира и папы? Какие дела и нерешаемые проблемы у него могут быть с моей семьёй? 

Единственное, в чем я продвинулась с первой ночи в этом доме-тюрьме — научилась включать свет. Точнее, обратилась по этому вопросу к Сабире, и она указала на маленький пульт, лежащий на подоконнике, который я просто не заметила. Светом можно управлять дистанционно с этого пульта.