Больше Валид не говорит, длинные пальцы в кольцах скользят по моей спине и пространство подобно щелчку кнута простреливает быстрый “вжух”.

Мужчина опускает змейку на моем платье, при этом своих темных глаз от меня не отводит, его ладони скользят к моим плечам и поддевают тонкие бретели невесомой материи.

Одно короткое движение и мой наряд поддается, падает с моих плеч и медленно скользит по фигуре, ласковым шелком струится и опадает облачком у самых ног.

У меня от шока глаза расширяются, хочется закрыться руками, спрятать свои прелести, прикрытые тончайшим невесомым кружевом, от мужских глаз.

Но Валид не спешит смотреть вниз. Он каким-то чертовым чутьем понимает мой порыв и крепкие руки сжимаются на моих плечах. Пресекают интуитивный порыв спрятаться.

Ощутимо держит. Лишает возможности пошевелиться. Он словно огромный зверь, умеющий дозировать свою силу, управляет мной.

Сам же глаз с моего лица не сводит. Вглядывается. Замирает. И только спустя тягучую паузу моего смятения и нерешительности темно-карие кофейные очи скользят вниз, рассматривают мою тонкую фигуру, концентрируются на груди, которая начинает странным образом покалывать у самых вершинок, и я с ужасом понимаю, что мое тело реагирует то ли на страх, то ли на холод, то ли на откровенное разглядывание опасного, знойного мужчины…

– Красивая куколка, – наконец, выдыхает одобрительно, – трепетная, отзывчивая…

Говорит это все словно сам себе, и шершавая ладонь соскальзывает с моего плеча и поддевает бретель бюстье, скользит подушечкой вниз к самой чашечке лифчика, вызывая сладкую томительную дрожь.

Остро-сладкую, неправильную, припорошенную изумлением перед реакцией собственного тела... и страхом перед хищником, который медленно начинает пробовать меня…

Валид действует уверенно, моя жалкая попытка встрепенуться терпит крах, его рука оказывается на моей груди, слегка сжимает, словно пробует тяжесть податливого холмика.

Жмурюсь от переполняющих чувств. Очень странных, острых, неправильных. Стыд затапливает.

Мужчина не дает мне продыху, он опытен и его касания неизбежны. Он дает понять, что послаблений быть не может.

Спустя мгновение давление на груди исчезает, и вторая бретель лифчика тоже сползает, а умелые пальцы прекращают мою муку, быстрым хлестким движением щелкнув на спине застежкой, освобождая меня от верхней части белья.

Вздрагиваю. Ничего не могу поделать с реакцией собственного тела, но подчиняюсь, когда слышу властный, не терпящий пререканий голос.

– Глаза открой.

Веки сами распахиваются, чтобы встретиться с проницательными кофейными глазами.

– Дрожишь как суслик, – выдает с нажимом, будто недовольный моими реакциями, и вот эта нотка в его голосе заставляет меня прийти в чистейший ужас, потому что сразу же вспоминаю Мухоматова с его угрозами и страшными людьми, которые причинят мне вред, если Байсаров что-то заподозрит, если не угожу…

– Я… я…

Пытаюсь сказать что-то, но мужчина лишь лениво наблюдает за моим телом, а у меня все внутри сжимается, и что самое ужасное, грудь под этим тяжелым взглядом начинает пульсировать, словно жаждет прикосновений, словно хочет почувствовать, как царапают его кольца…

– Я не знаю, – наконец, выдаю полуправду, – сейчас соберусь…

Отвечаю совсем тихо, опускаю взгляд и прячусь от проницательных глаз за веером своих ресничек. Стыд удушающей волной затапливает.

Мужчина ничего не отвечает. Разве что до слуха доходит усмешка. Словно его забавляет мой ступор, вызывает ледяной интерес. Смутно кажется, что он мне не особо верит, просто зритель, наблюдающий за игрой актера. Возможно, для Валида вот это все в порядке вещей.